Меню Рубрики

Истории как ты перенес аппендицит

В ночь со вторника на среду Матей Божев проснулся в два часа. Ныло в правом боку, чуть пониже того места, где он всегда носил карманные часы.

Когда боль утихла, Матей снова заснул.

Утром после завтрака он, как всегда, выглянул из окна. Шел дождь. Внизу чернела крыша ожидавшего его автомобиля.

Когда Матей закрыл дверь своей квартиры и вызвал лифт, он услышал, как уборщица беседовала с кем-то этажом выше.

— Ишь, начальник,— говорила она,—думает, он всегда будет таким! А ведь в один прекрасный день его штаны будет носить кто-нибудь еще.

Матей спускался в лифте и думал, что за чушь несла старуха. Почему кто-то должен носить его штаны? Ведь она наверняка имела в виду его, Матея Божева. Странно. Да, он начальник, но зачем же его брюки должен надевать кто-то еще? Что за бред… В голове у него мелькнула ревнивая мысль о жене. Она, конечно, на двадцать лет моложе его, но ведь он, слава богу, еще жив. Гм… Неужели она позволит кому-нибудь носить его штаны? Или уборщица намекала на дочь?

Матей ухватился за мысль, что это зять будет носить его штаны, и несколько успокоился. Но почувствовал себя обиженным. «Мало у него своих штанов, чтобы зариться на мои! — подумал он.— Ничего себе зятек!»

Эти глупые мысли окончательное сбили его с толку, он махнул шоферу, чтобы тот уехал, и пошел пешком. Но, пройдя немного, почувствовал все ту же тупую боль в боку. И возникла еще одна нелепая мысль, что у него слишком много обуви и он вряд ли успеет ее износить, и здесь Матей вдруг ясно понял, что он может умереть. И он, как все.

А кого назначат на его место? Он перебрал в уме всех своих заместителей и успокоился: ни одна кандидатура не показалась ему подходящей. И даже боль в боку утихла.

Кризис наступил в четыре часа пополудни. Приступ аппендицита

В больнице хирург, осмотрев его, пошутил:

— Живот вам побреют самые красивые медсестры. А я только резану раз, и готово… Аппендицит — ерунда!

Матей Божев слушал его, учтиво кивал головой и улыбался, но был бледен и неразговорчив.

«Аппендицит! —мысленно иронизировал он.— Они всегда говорят так перед операцией, а потом все оказывается куда страшнее…

Накануне операции он попросил принести ему пишущую машинку, бумагу, конверт и утреннюю газету.

Оставшись в палате один, он превозмог боль, сел за машинку и стал быстро печатать.

В письме к жене Матей Божев просил простить его за то, что бывал с ней груб в ту пору, когда она еще была его секретаршей. Написал, что автомобиль надо будет про дать, но гараж оставить, потому что сдавать гараж внаем выгодней, чем квартиру. Умолял не ссориться с дочерью, пусть она пользуется дачей, надо все делить пополам. Положил письмо в конверт, надписал адрес жены и твердой рукой вывел на конверте наискось, как привык накладывать резолюции: «Вскрыть после моей смерти». Приступ аппендицита

Снова сел за машинку и стал что-то быстро печатать. Отпечатанное отрезал и, послюнявив с обратной стороны, прилепил к газетной странице. Прочитав, отлепил газету от глаз и зажмурился. Он представил себе некролог напечатанным. Выглядело определенно неплохо. Но некоторые места он счел нужным исправить. Заменил слова «много лет» на детских лет», зачеркнул слова » конца жизни» и вместо них написал: «До последнего вздоха».

Затем с чувством исполнений долга заснул крепким сном…

…Операция прошла благополучно. В четверг вечером к Матею пришли жена и близкие. У него был был подозрительно веселый и беззаботный вид, который придают себе все, посещающие больницу. Они говорили: «Слава богу- только аппендицит». Приступ аппендицита

Позже его навестили два посетителя. Глаза у них были сочуственно-ободряющие. И они то говорили: «Слава богу, это только аппендицит». Матей был уверен, все его обманывают.

Он даже на миг себе не мог представить, что у него, Maтея Божева, человека в высоком ранге, может оказаться такая жалкая и смешная болезнь — аппендицит!

Он был уверен, что большие люди болеют только большими болезнями.

Когда все ушли и Матей уснул, ему приснился сон.

Торжественно играл похоронный оркестр. Впереди гроба несут подушку с орденами, а он, Матей лежал в гробу, погибший от страшной болезни. На лице у него застыла удовлетворенная улыбка, смущавшая присутствующих.

Никто не понимал, что Матей Божев счастлив потому, что скончался от болезни, достойной его служебного положения.

источник

За полгода до основного действа приснился мне сон: папа со своим старшим братом (их уже давно нет в живых) зовут меня с собой на рыбалку. Причем оба в лодке и так уговаривают, мол поедем, отдохнешь, уж так хорошо на реке. А я им в ответ, некогда, куча дел, на видео снять надо, детей накормить и всё в том же духе. Проснулась и думаю, не к добру сон, не иначе как смерть за мной приходила и вроде здоровая, от чего умирать-то да и некогда. Выпускной класс у меня, а с ним еще те проблемы были. Но весной, когда класс медосмотр проходил, сдала вместе с ними заодно кровь на общий анализ, РОЭ был очень высоким, подумала, ну наверно гадость какая-нибудь в рост пошла. А тут май… вааще продыху нет, три девицы у меня были, так приходилось их постоянно караулить, чтоб раньше выпускного школу не бросили, ведь осталось совсем ничего.
И вот выпускной, моя напутственная речь ( не сглазили бы! Еще подумала), от которой большинство прослезилось (умею я так с подзавыванием!). Потом тесным кругом у приятельницы-коллеги, без детей слегка отметили, только что-то странно я себя чувствовать начала, вроде голодная была, а не лезет ничто, пропал аппетит, ни есть ни пить не хочу. Списали все на стресс.
А через сутки ночью скрутило и согнуло. Боль в области желудка, как бы не легла, все равно больно. Утром всё, чувствую помираю, вызвали скорую. Пришлось рассказать, что подобное уже было давно, после окончания ВУЗа, думали аппендицит, но после обследования диагноз поставили— гастрит… Поэтому вкололи мне укол обезболивающий и уехали. А боль снова вернулась, сами теперь поехали в больницу, помяли посмотрели, сказали в понедельник на прием и домой отправили, так как один хирург в отпуске, а другой на курсах. Та, которая в отпуске (тезка моя оказалась) на нашей улице проживала, к ней вечером домой поехали. Мяла, смотрела, но так ничего не сказала.
В понедельник, как было сказано, на прием к терапевту, назначили УЗИ в верхней части живота и определили в дневной стационар. Поставили каких-то диагнозов и стали лечить. Когда проходила УЗИ попросила, чтобы посмотрела весь живот, но тетенька повредничала, «что стоит в направлении, то и смотреть буду».
И вот я с утра на уколы и капельницы, боль немного снимут, а дома куча дел, лето, огород, который запустила из-за своего выпускного класса. Особенно прополка. Полю внаклонку и чувствую вдруг такое облегчение, как будто все нехорошее прошло. Только на третий день после этого в пятницу чувствую, какая-то шишка на животе расти стала. После капельниц подошла к лечащему врачу (а он надо заметить когда-то хирургом работал, но потом из-за аллергии на медобработку ушел, был главврачом, а теперь отделением заведовал), говорю, что у меня вот здесь странное что-то (лето, сарафанчик тоненький, даже обнажаться не надо). Он только глянул, и звонить сразу начал… потом домой сам довез (уже обед был), велел все собрать в стационар, приготовиться к УЗИ (воды с литр выпить)….
Все собрала, как велено. После обеда на УЗИ, опять к той тетеньке попала. Смотрю на ее лицо, «ну а теперь что скажешь?», молчит тетенька, водит своей штуковиной по животу, а у самой от страха зрачки так расширились, что радужки не видно.
Пришла в хирургию, а там у народа настроение уже радостное, пятничное. «Ложись, говорят, наблюдать будем, после выходных прооперируем».
И вдруг буквально, минут через 10 влетает медсестра и начинает вопить, что бывший главврач ……вставил им ….Операционная уже готова….Вообщем -пошли!
А надо сказать, когда я дома собиралась, не могла нормального (лето же, жарко!) халата найти, ну мне родственница приперла, шелковый, до полу, малино-розового (ядовитого!) цвета.
Входим с медсестрой в операционную, а там уже куча народа нас ждет. Анестезиолог спрашивает: «Ты, конечно, ничего не пила и не ела?», а от самого уже слабо, но я чувствую, выходным пахнет. «Как не пила, если перед УЗИ целый литр выпить пришлось». Анестезиолог что-то возмущенно буркнул и кругом по операционной побежал.
Медсестра говорит: «Снимай все». Ну, думаю, стриптиз нужен, пожалуйста, я молода еще и мне скрывать нечего. Разделась, повесила на крючок на стене халат, подвели меня к какой-то каталке и типа ложись. Я операционный стол представляла большим, персон на 12 минимум, а оказалось, не стол, а что-то раскладушки. Стала подниматься по ступенькам, а на них краска не высохла, ихние чулки прилипли и остались. Медсестра подошла, отодрала и снова натянула на ноги. Быстренько зафиксировали меня по четырем точкам — конечностям. Ходят, переговариваются. Я лежу, рассматриваю все с любопытством, когда еще в операционную попадешь! Страха не было. Мысленно обратилась с молитвой к ангелу-хранителю, и чувствую здесь он передо мной.
Лежу голая, распятая, косички (волосы длинные) с двух сторон от головы свешиваются. Подошли хирург с анестезиологом, проверить готовность, один другому говорит: «Какая женщина нежная»… а тут и остальная толпа подтянулась, систему в руку, начали отсчет… я и отрубилась.
….медленное пробуждение, темно, слышу только голос, запиши, столько-то часов… потом, «смотри, смотри, плачет»… далее чувствую, что рот полон трубок и саднит горло… но никак не могу раздышаться, хриплю, а вдох-выдох не получаются… за окном уже темно… а не могу вздохнуть и прошу, чтобы ударили по щеке, смеются, хлопают… дышу.
Реанимация, дежурная сестра, могу уже говорить, почти всю ночь болтаю с медсестрой, но слезы бегут ручьем, не переставая до утра…
Утром нарисовались хирург и анестезиолог. Послушали живот, пожали друг другу руки и сказали, что в рубашке родилась. Наказали, к обеду встать и больше двигаться. ну и намекнули на особую благодарность. Когда я об этом заикнулась мужу, он разразился таким отборным матом (а надо заметить, что при мне никогда не ругался, в отличие от меня), суть которого, пусть спасибо скажут, что на суд не подаем.
Ну а потом приколы пошли вообще косяком. Первая перевязка, рассматриваю шов и не вижу пупка (Ева, блин!). К хирургу: «Куда мой пупок дел, ямы одни?» Он вначале не понял: «Я тебе аккуратненько вокруг обошел». Оказалось, что послеоперационный шов так отёк, что я не смогла свой пуп найти. Две трубки метра полтора вшиты сбоку. Как ходить? Научили, трубки на руку и вперед в своем ядовито-малиновом халате…
Хирург поболтать любил, по простоте своей душевной выложил мне: «Я как разрезал, увидел… сразу «скорую» еще за одним врачом послал — акт о смерти должны три врача подписывать» или «тебе жить оставалось около 5-6 часов».
Короче, грустно мне не было, вот только смеяться — живот больно, я потом приспособилась его большой пеленкой затягивать, чтоб поржать было можно.
А в выписке целый букет всякой хрени: « аппендицит, инфильтрат (с кулак), перитонит и гангрена передней стенки брюшины»… А спасла меня, как ни странно, прополка. Лопнул, когда полола, наклонившись, все вылилось на переднюю стенку, а не по всему животу. Так что если кони от работы дохнут, то ломовые лошади, работая, дольше живут!

источник

Вводные данные: у меня раз-два в год бывают такие сильные боли в «этисамые» дни, что хоть волком вой. Почти до потери сознания. Хорошо, если я в этот момент дома и дома больше никого. Можно подкараулить и выпить таблетку, тогда будет переносимо. Но если пик настал, то пить уже бесполезно, через пол-часа само и так проходит, как не бывало.

И вот 27 октября заболел что-то у меня живот. Нижняя часть. За 5 дней до нужной даты. Но цикл — штука непостоянная, всякое бывает. 15-00, я на работе, чувствую, что мне дурно. Ушла прятаться в кабинет к девочке-юристу (у меня в кабинете сплошь мужчины, неудобно при них страдать). Боль усилилась. Сижу, бьюсь головой об стол. Руки дрожат, кружку с водой удержать тяжело. Таблетка провалилась и ничего не сделала, совсем. Юристка рядом бледнеет и ищет варианты как меня спасти. А я на работу на машине приехала, в 17 домой, а я подняться не могу и сижу крючком, шатаясь. Болит весь низ живота, все мысли только про «этивон». В общем решили живот погреть (да, знаю, что нельзя, но мысли только, что больно, что это дела и при них не помешает). От прогревания стало легче! Значительно! Хоть и промучилась в результате все два часа. Собралась домой. Доехала нормально. В машине даже вообще хорошо, легко было пристёгнутой. Вечером перед сном опять боли, сильные, но уже без пятен в глазах. Выпила еще таблетку. Решила ждать утра — что будет.

28 октября. Утром ничего не болит, все отлично, только «этихвон» всё нет. Поехала на работу, опять сама на машине. Живот ощущается, но совсем немного, теперь конкретно в правой нижней части. Пока сидишь — вообще отличное самочувствие. Решила сделать УЗИ ОМТ ну и начала гуглить что это могло бы быть. Еще раньше, из универа знала как пальпируют на аппендицит, пробовала делать, получается положительно, только не верится что-то. Записалась на УЗИ на вечер. В живот ощущение чего-то чужеродного, больше особо ничего не беспокоит. Отработала день и поехала домой. После работы муж повез на УЗИ. Врачи сказали — все хорошо. В одном прокололась — думала поглядят что у меня там, а у них внутренний датчик оказался, так что кроме женского они ничего не посмотрели. Чувства смешанные — знаю, что что-то не то, но пока не знаю где. Сказали вызывать скорую. Но как же так, мне не болит, а я буду бригаду гонять. Да и скорая на меня всем видом тревогу нагоняет. Решили позвонить 103 и узнать к какой больнице отношусь, ехать в приемное самим. Оказалось 4-я больница в Минске.

В приемном заполнили анкету, быстро посмотрел доктор и сказал «пройди гинеколога, но я тебя беру с аппендицитом», после этого муж поехал за вещами для меня, а я 40 минут ждала приема гинеколога и еще 40 минут УЗИ у этого же самого гинеколога. После этого как-раз приехал муж с вещами и меня благополучно увели в хирургию.

Отвели в палату, показали кровать, переоделась в «домашнее». Сразу позвали на пост расписаться за операцию, тут я поняла, что все серьезно. Сразу дали ночнушку, пришла добрая сестричка и побрила пах ))) Написала своим, что будут резать и сразу увели в операционную. В 22-35 меня уже привязали к столу. Наркоз был хорош — легко и крепкий светлый сон. Через 1-20 меня уже перегружали на кровать. Точнее перелазить надо было самой. Та самая добрая сестричка подсунула в руки телефон и сказала звонить мужу ))) Муж моего голоса испугался, но по подсказке я сказала «Все хорошо» и решила дальше отдыхать и его тоже не нервировать. Удивительно, но сообразительности даже хватило на то, чтоб телефон из беззвучного перевести в виброрежим))

Всю ночь старалась не шуметь, чтоб не мешать соседкам в палате (они потом сказали, что боялись за меня, потому что совсем меня не было слышно). Спасть не могла, повернуться не могла, от лежания на спине в одном положении болели спина и ноги. Утром пришла добрая сестричка и подняла на ноги, отправила в туалет прогуляться. Встать было не тяжело, только неприятно оттягивал живот. Вся тяжесть наркоза настигла меня на 2-3 дни. Болели даже те мышцы, о наличии которых я не подозревала))

Читайте также:  Если аппендицит какие признаки могут быть

Кормили хорошо — вкусно и сытно. Уколы только одна сестричка делала не больно, остальные — садисты )) Температуру измерять предлагают, но так, чтоб не соглашался )) Перевязку сделали только один раз — на следующий после операции день.

Хирург оперировавший и палатный — два совершенно различных человека, пойди разберись что у какого спрашивать, когда он вдруг на обход заглянул. У соседки после операции было три прокола, а у меня шов — почему? Сказали возможно не хватило набора на меня. С этими болями мышечными, в палате не было ни у кого, хоть бы предупредили, а так гуглить пришлось и сестричку пытать )) Правда хирург оперировавший постарался — зашил меня косметическим швом )) Вот только снимать его было жестоко больно.

Итог: и страшно было ехать в больницу, и не хотелось по пустякам докторов отвлекать, муж видел мое напряжение и предлагал до утра подождать. В больнице сказали, до утра мой отросточек не дотерпел бы, так что это была бы совсем другая история.

PS: Забыла написать, видимо вставляли трубку для дыхания. Горло все исцарапанное. Голос загробный, мокрота. Кашлять жутко больно, перхаешь как старушка, живот рукой придерживаешь. А вот если чихнуть захочется — беда, этот позыв не удержишь и чихнуть в пол-силы не получится. Чихнешь — слезы из глаз, весь шов жжется. Пару недель потом еще чихать боялась, уже когда отпустило.

источник

Доброго времени суток всем!

Давно уже раскачиваются, и всё-таки решился написать об очень интересном событии (на фоне общего течения времени) в своей жизни.

Началось всё в один прекрасный воскресный день среду, 19 апреля. Я, будучи простым школьником, пусть и старшеклассником, отправился в школу. Ничто не предвещало беды. Часов в 9-10 слегка разболелся живот, не придал этому особого значения, да и делать всё равно особо нечего. Однако, проходить живот не собирался, немного тошнило. Мною было принято волевое решение идти в медкабинет за квалифицированной врачебной помощью. К моему удивлению, он даже был не заперт. После краткого осмотра я получил исчерпывающий эпикриз. Диагноз — кишечные колики, рекомендации — пить больше жидкости. Прикинув возможные варианты (а именно — посидеть до конца учебного дня ещё часа 3-4) я принял второе решение, менее волевое и более логичное — отправиться домой. Позволю себе пропустить некоторую часть повествования связанную с легальным уходом со школьных занятий и связанную с этим бюрократию. Часам 12 я был дома. Попытка бороться с болью в животе методами, проверенными против головной боли, а именно — поспать, провалилась. Ситуация затягивалось. Мама с легкостью отвергла моё предложение подождать ещё и вызвала скорую. Врач провел стандартные при подозрении на аппендицит обследования, а именно проверил болевую реакцию с правой и с левой стороны живота, сказал полежать на правом и левом боку. Получив утвердительные ответы, что болит везде одинаково и не очень сильно, а на левом боку лежать значительно удобнее (симптомы, полностью противоположные стандартным при аппендиците) решил грех на душу не брать и госпитализировал, за что ему отдельное спасибо. В больнице меня ещё раз осмотрели, провели некоторые исследования (флюрография, УЗИ, анализы). После нескольких попыток, врач в приемной всё-таки смогла вызвать у меня правильные симптомы, боль локализироваласть справа. Чтобы не тянуть кота за больного за аппендикс, мне сделали ЭКГ, назначили операцию на вечер и заселили в палату. Время было 5 часов, всё прошло в крайней степени оперативно. До глубокого вечера я сидел на своём новом месте и мандражировал. Бок меня сильно не беспокоил, а вот операция предстояла первая в жизни. Примерно к девяти женщина закатила в палату каталку и сказала ложиться на неё, предварительно сняв всё, что снимается, в том числе цепочку и пластинку на зубы. Я лег, накрылся и отправился на удаление излишних частей моего организма. Не скажу, что было особенно страшно, но при это дрожь в теле унять мне никак не удавалось. В операционной я перелег на местный стол и пролежал на нём в полном одиночестве по ощущениям ещё минут 5. Потом из соседнего помещения, помимо какого-то разговора раздались два крика: «Где анастезиолог?!», «Сейчас поищу!». Я понял, что не останусь без внимания. Так оно и произошло. Пришли люди, мне замерили давление, поставили катетер в локтевой сгиб и начали в него по очереди вливать что-то. Анестезией, скорее всего, был крупный шприц с мутной белой жидкостью. Через несколько секунд перед глазами всё поплыло, я кое-как успел пробормотать «до свидания», язык быстро отказывал, и я полностью провалился. Снов не видел, помню, как меня растолкали в операционной, но я тут же провалился обратно. Уже на следующий день я вспомнил, что, как меня заранее и предупреждали, в горле в тот момент была трубка. Но спать хотелось так, что она даже не беспокоила. Второй раз я проснулся уже у себя в палате. Время — около 2 часов ночи. Написать сообщение у меня не получилось, глаза сильно заплыли и не различали такую мелочь, как экранная клавиатура.

С этого момента драйв заканчивается и начинается медленная реабилитация. Утром я обнаружил, что живот в нескольких местах заклеен крупным пластырем, и, самое интересное, из него торчит трубка с пустым плоским пакетом на конце. Это был дренаж, который сняли на третий день.

Ко мне подошел врач, опросил немного, в ответ на мой вопрос сказал, что вставать можно, есть тоже, но по чуть-чуть. Я на радостях ломанулся в туалет. Ну, как ломанулся. Около 30 секунд занял подъем с кровати. Мышцы пресса и так переживали не лучшие свои дни, а сейчас вообще отказывались работать. По-человечески повернуться на бок мешала торчащая из живота трубка. Кое-как встав я очень медленно (максимально возможная скорость) поковылял к туалету. Некоторое время всё складывалось удачно, но на обратном пути силы окончательно меня оставили. Благо, в коридоре очень кстати оказалась скамейка, которая спасла меня от неловкого сползания по стенке. Отсидевшись на ней минуту-другую, я собрал силы и доковылял до палаты. С каждым днем мне становилось всё лучше, но сами дни особенно друг от друга практически не отличались. Постепенна росли скорость и свобода передвижения.

Отдельно хочу отметить питание. Большую часть отделения кормили в «щадящем» режиме, т.к. многие после операций. Некоторым можно было несколько больше, но их было меньшинство. В основном народ ел кашу на завтрак, странную котлету неопределенного способа приготовления (или другой вид мяса) с гарниром (пюре, постные макарошки без масла или что-то ещё). Был суп-пюре, вроде бы из гороха. К сожалению, всё меню целиком уже не вспомню. На первый взгляд не особенно вкусно, многие жаловались, но лично мне всё же понравилось. Если не воротить нос специально, то не только съедобно, но и вкусно. Хочется выразить личную благодарность женщине, которая всё время раздавала еду. Насколько я понимаю, она же её и готовила. Самоотверженный человек. несмотря на постоянное недовольство со стороны некоторых больных, она с душой относилась к делу и в итоге даже такое сильно ограниченное меню получалось вкусным. (г. Москва, больница №70, хирургический корпус. Точнее не помню, но все аппендицитники и иже с ними лежат там, на одном этаже. Если кто по работе или случаю сможет передать ей — буду благодарен).

В отделении, помимо простых больных, лежали и более тяжелые. Люди на долгом голоде, после нескольких операций. С ними периодически случали неприятные вещи. В основном потому что каждый норовил встать и куда-то идти.

Чуть меньше, чем через неделю меня выписали. К тому времени я думал, что практически оклимался, но пока дотащил до 1 этажа (на лифте) 2 легких пакета с вещими, понял, что многое ещё впереди. Дома так же пришлось поддерживать диету и отграничение на физические нагрузки. Через некоторое время в поликлинике мне сняли швы. Как итог, могу сказать, что закончилось всё крайне благополучно. Несмотря на скорость всех действий до операции, аппендицит оказался уже флегмонозный (последняя стадия перед разрывом), отчего помимо нескольких проколов лапароскопии остался и настоящий шрам. Повезло и с датой всего этого действа. Через месяц уже начиналась пора ЕГЭ, пришлось бы переносить всё на дополнительные даты, страшная возня и нервотрёпка.

Спасибо тем, кто дочитал. Получилось не то чтобы сумбурно, просто неструктурированно)

источник

Снова я 🙂 Хочу рассказать о своей операции по удалению аппендикса.

Все началось с 2009 года. Приступы бывали нечасто, но довольно болезненные. Удалять его без острого приступа не хотели, ждали чего-то. Весь 2013 год аппендицит все чаще давал знать о себе. Чаще и сильнее. Даже кашлять порой было неприятно. Но ситуация, наконец, достигла своего пика.

Ночь с 22 на 23 декабря. Сквозь сон чувствую боль, озноб, стонала. Муж меня разбудил. Проснулась и совсем не обрадовалась тому, что это не сон. Меня сильно знобило, просто трясло от боли в животе. Тошноты и диареи не было. Я думала, что просто отравилась и до последнего не хотела вызывать скорую. Примерно в пять утра я снова пошла в туалет. У меня сильно закружилась голова, в глазах потемнело, звон в ушах. Испугавшись, муж вызвал скорую. Приехали очень быстро. Измерили температуру. 38,4. Пальпация, «Ляг на этот бок, на спину, на другой». Повезли в больницу. На каждом лежачем полицейском готова была грызть спинку сиденья от боли. Там отдали в руки относительно молодого хирурга, который относился ко мне с такой заботой. Очень благодарна ему. Говорил со мной спокойно и ласково.

— Так болит? А так? Повернись на левый бок. Так боль усиливается?

— Меня уже бесполезно пальпировать. Я вымоталась и не понимаю уже, сильнее болит или нет.

— А можешь показать хотя бы точку, где именно болит?

— Нет. Болит практически вся нижняя часть живота.

Направления на анализы, рентген. Предстоял еще поход к гинекологу, но ее не было на месте. Вернулась в кабинет хирурга, его там тоже не было. Легла на кушетку, укутавшись в свой пуховик, задремала. Пришел хирург, легонько потряс за плечо, сказал, что гинеколог ждет меня. Та тоже оказалась довольно приятной девушкой. Обследовала. Отправили на узи. Но я попала в пересменку. Пришлось ждать девяти утра. Сижу в коридоре, снова задремала. Снова пришел мой хирург.

— Нет, конечно. Подожди немного. Врач уже приехал. Скоро примет.

Дождалась. Никогда не думала, что УЗИ может быть настолько болезненной процедурой. Снова зашел мой хирург и говорит узисту:

— Мы с гинекологом ее поделить не можем. Но тут однозначно воспаление. У нее лейкоцитов 20.

По глазам узиста О_О я поняла, что 20 это очень много. Потом погуглила, оказывается, норма до 9.

Очень долго искали мой аппендикс, его даже видно не было. Около 15 минут я лежала на кушетке. От боли и сильных нажимов инструмента на живот у меня непроизвольно сгибалась нога, я кусала себе пальцы. Хирург пошутил:

— Пациентка производит приятное впечатление. Не каризничает, не ругается. Потерпи немного. Скоро найдем причину.

— А заодно и выдавите из меня ее, — еле выдавив улыбку, прохрипела я.

— Оп! Попался! Смотри, как загнулся. Спрятался. Твоя пациентка, забирай.

— Что? Всё? Аппендицит? Вы меня теперь резать будете?

— Режут под мостом)) А мы оперируем.

— Под местным наркозом, надеюсь?

— Что. О_О Нет. А можно под местным. Я лучше потерплю, если что. Я панически боюсь. Пожалуйста.

— Ничего страшного в этом нет. Не бойся.

Отправили в палату. Сказали оставить сумку, раздеться, снять все украшения, кольца, серьги и ждать. Пришел анестезиолог. Я сказала ему, что аллергий нет, но в детстве состояла на учете у кардиолога и вообще до ужаса боюсь наркоза. После него пришли медсестры. Легла на каталку и мы поехали в операционную. Каждый стык плитки я чувствовала своим несчастным животом. Я уж молчу про выезды из лифта.

В операционной меня на какое-то время оставили одну. Лежу, рассуждаю вслух:

— Потрясающе. Меня сейчас вырубят, вскроют, вырежут. Может, лучше тазиком по голове?

— Можем и тазиком, — послышался звонкий женский голос.

Медсестра со мной немного пообщалась, сказала, что я зря боюсь и Эльдар (тот, который меня принимал) хороший хирург. Перетянула мне ноги ремнем. «Чтобы под наркозом не дергалась. Такое бывает». Да уж. Пришла еще одна медсестра, поставила капельницу и прищепку-экг (не знаю, как она называется) на палец. Зашел и мой хирург:

— Почти. Может, все-таки под местным? Мне страшно. просто панически.

И изглаз потекли слезы страха. А вот и анестезиолог. Набрал шприц. Я снова вылуила огромные глаза:

— Нет. Это успокоительное. Сейчас тревогу снимем и будет наркоз делать.

Спокойно смотрела, как мне влили раствор в вену. А потом посмотрела вверх,на лампы. Картинка мира уже поплыла.

В следующий момент я очнулась в палате. Было очень холодно. Откуда-то издалека слышались голоса. Меня накрыли еще одним одеялом и я снова уснула. Проснулась относительно бодро. Заглянула под одеяло. О БОЖЕ. Какой-то пакетик и трубка из живота. Вашу Машу. И три пластыря, по одному на каждый шов: возле пупка, в районе лобка и с левой части живота. Как мне потом объяснили, с учетом того, как загнулся этот отросток, так было удобнее.

Последующие четыре дня со мной в отделении чуть ли не нянькались. Хорошие медсестры, девочки-практикантки из мед.училища, которые учились ставить уколы. Но вот подошел день моей выписки. Тем более я и так старалась ходить. Даже в первый день, спустя три часа после операции, сама пошла в туалет, несмотря на заботливо предложенную утку

И вот пришел хирург из моего отделения (после операции меня наблюдал другой), выдал эпикриз и больничный. Читаю, д иагноз: Острый флегмонозный аппендицит.
Проделана лапароскопическая холецистэктомия (прим. удаление желчного пузыря). С лицом О_о иду в ординаторскую, где сидели все хирурги, в том числе и тот, который меня оперировал. Подхожу к тому, который наблюдал после операции:
— Можно узнать? Диагноз у меня аппендицит, а сделали холецистэктомию. *Врачи начали посмеиваться* Где мой желчный?
После этой фразы все дружно посмеялись:
— У нас акция. Две операции по цене одной.
Эпикриз потом исправили)) А потом в коридоре разговорилась с тем, который меня оперировал. Спросил о самочувствии, сказал, что я очень долго не могла очнуться от наркоза, что меня чуть ли не всем отделением пытались приести в чувство.

— Вы как будто не про меня рассказываете. Как по мне, так наркоз прошел очень плавно. Грамотно обманули, поспала, померзла немного и проснулась.

А потом болтала по телефону с подругой. Пошутила: «Слушай, этот хирург первый в моей жизни мужчина, перед которым я разделась в первый день знакомства» Услышав смешок позади, повернулась. Блин! Он это услышал. Посмеялся и ушел снова кого-то резать. простите, оперировать))

Так вот весело прошло мое лежание в больничке. Знаете впервые в жизни с такой теплотой вспоминаю больничные денечки.

источник

Аппендэктомия сейчас — самое частое заболевание в неотложной хирургии. А как лечили аппендицит в прошлом?

Гаспар Траверси, «Операция», 1753 год

Когда мы рассматриваем частоту диагностики и лечения аппендицита в наши дни, можно предположить, что это заболевание было хорошо известно еще в древности. Ожидается, что какие-либо методы лечения должны были существовать. Однако большая часть истории аппендицита написана последние чуть более ста лет. Это не означает, что данная проблема со времен «отца медицины» Гиппократа не рассматривалась.
Конечно, абдоминальная хирургия, которую мы знаем сейчас, не является старым искусством и аппендэктомия в современном понимании тоже появилась не так давно. И все же. Учитывая большую распространенность аппендицита как у мужчин, так и у женщин, аппендэктомия в истории должна появиться раньше хотя бы той овариэктомии (удаления яичника). Так в чем же дело? Все дело в том, что о таком органе как «червеобразный отросток» было ничего неизвестно. А как лечить то, чего нет?

Читайте также:  Свищ после аппендицита что делать

Вспомним, что в истории хирургии анатомическое описание человеческого тела Клавдием Галеном было практически единственным источником информации почти полторы тысячи лет. За эти полтора тысячелетия по его трудам и делались выводы о различных заболеваниях. Важно то, что Гален не нашел червеобразного отростка. Вскрывать для изучения тела в Древнем Риме было запрещено и ему приходилось исследовать берберийских обезьян, у которых аппендикса не было. А то, что Гален не описывал и не видел, никто в средние века и не исследовал. Итак. Заболевание было, а про орган ничего не знали.

Первым, кто описал червеобразный отросток, был Беренгарио Да Карпи, профессор хирургии в Павии и Болонье (Италия). Произошло это только в 1522 году. Он пишет, что «в конец слепой кишки есть некий придаток, опущенный кнутри, толщиной около мизинца и длиной около 3 дюймов». Об аппендиксе через 20 лет напишет Андреас Везалий и дополнит свое описание несколькими иллюстрациями в своем легендарном семитомнике.
Стоит, однако, сказать, что аппендикс был изображен на зарисовке Леонардо Да Винчи, датированной 1492 годом, то есть на 30 лет раньше Да Карпи, но рисунок был опубликован лишь в 18 веке

1492 год. Зарисовка аппендикса Леонардо Да Винчи

Первым автором, назвавшим придаток слепой кишки «червеобразным отростком», был Габриэль Фаллопий в 1561 году.
Незадолго после этого, швейцарский анатом и ботаник (да, изучали все!) Каспар Баугин описал клапан в области перехода подвздошной (тонкой) в слепую (толстую) кишку. Кроме илеоцекального клапана он описал и аппендикс. Урчание в животе — это чаще всего и есть «песня илеоцекального клапана». Многие анатомы в последующем (Мидий, Морганьи, Санторини и др.) существенного уже не добавили. В основном долго бесполезно спорили о функции, вариантах расположения и о названии червеобразного отростка.

Первые мысли о том, что отросток может приводить к воспалению, возникли у немецкого хирурга, Лоренца Гейстера. При вскрытии в анатомическом театре тела казненного преступника, у которого обнаружил небольшой гнойник рядом с почерневшим червеобразным отростком. Вскрытие проводилось в 1711 году, но написал об этом в статье Гейстер только спустя 42 года, в 1753 году.
Потом была теория, что причиной воспаления отростка были инородные тела (При вскрытии находили косточки, булавки,каловые камни в аппендиксе. Сейчас такое тоже встречается, но редко).
1812 год Джон Паркинсон (J.W.K.Parkinson) впервые признал перфорацию аппендикса как причина смерти (не как факт инородного тела).

В конце 18 века микроанатомия аппендикса была довольно хорошо изучена: три его слоя, наличие слизистых желез, брыжейка, а также складки, которые формирует брюшина в этой области. Ряд исследователей стоит отметить ввиду важности открытий:
— В 1847 году Герлах обратил внимание на складку слизистой оболочки в области перехода аппендикса в слепую кишку. Эта складка може при воспалении перекрывать выход из аппендикса. Обычно выявляется 1-2 таких складки. Сейчас их называют клапанами Герлаха.
— Исследование Локвуда, 1891 год, который насчитал в червеобразном отростке около 150 лимфатических фолликулов.
— В следующем году Кладо описал складку брюшины, идущей от яичника к аппендиксу как дополнение его брыжейки.

Это было все про анатомию. А теперь про клинику. Как и с микробами, которые в микроскоп увидели, а то что они вызывают болезни, не понимали еще долго. Так и с клиникой аппендицита

Поскольку на заре медицины как таковой специализации еще не было, то об описании заболевания, схожего по симптомам с аппендицитом, можно найти у разных врачей. Например в «Гиппократовом сборнике» есть описание «тяжелого нагноения вокруг кишечника», что заставляет думать многих исследователей, что Гиппократ знал об аппендикулярном абсцессе.

Нужно понимать, что многие из этих абсцессов не были связаны с воспалением червеобразного отростка. Но это самая частая причина воспаления в правой подвздошной области. Вот как описывает врач Фернелий и такие описания для того времени типичны (клиника не представлялась чем то серьезным, пока не формировался большой абсцесс или же не начиналось серьезное осложнение в форме кишечной непроходимости):
«Девятилетний ребенок страдал от поноса, а бабушка, послушав совет «других старушек», решила дать ребенку айву. Известно, что плоды айвы очень терпкие в зеленом состоянии и могут помочь при диарее. Диарея не просто прошла, а осложнилась кишечной непроходимостью уже на следующий день. Был вызван врач, который применял клизмы и успокаивал живот — без эффекта. Вскоре развивась неукротимая рвота и через два дня ребенок умер. При вскрытии в полости аппендикса были обнаружены остатки айвы. В перекрывшемся айвой аппендиксе имелась перфорация, через которую в брюшную полость попало кишечное содержимое.» Любопытно то, что даже те, кто вскрывал такие случаи, редко обвиняли аппендикс в воспалительном процессе.

Но что же? Любой аппендицит в то время это верная смерть? В средневековых медицинских записях (Сарацен, 1642 г) есть описание болезни одной женщины, у которой сформировался большой абсцесс в правом боку и который вскрылся с образованием свища. В разное время есть 14 описаний формирования свища с последующим выздоровлением (очевидно, что выздоровевших было намного больше).

Некоторые врачи считали, что проблема в правой подвздошной области вызвана кишечной непроходимостью и предполагали, что препятствие может быть устранено проглатыванием маленьких свинцовых шариков. Врачи еще не понимали сути проблемы, поэтому шли большие споры о том, где лежала истинная патология правой подвздошной ямки. Встречались такие термины как: «простой тифлит», «перитифлитизм», «хронический тифлит», «апофизит», «эпитифлит». Этим показывалось, что проблему видели именно в слепой кишке.

Реджинальд Хебер Фитц (Reginald H.Fitz)

Такая путаница царила до 1886 года, когда патологоанатом из Бостона, Реджинальд Хебер Фитц (Reginald H.Fitz) опубликовал свою знаменитую монографию о болезнях червеобразного отростка. Он показал, что симптомы 209 случаев тифлита (воспаления купола слепой кишки) были идентичны симптомам, наблюдавшимся 257 случаев перфорации аппендикса. Это убедило медицинский мир в ключевой роли аппендикса в воспалении слепой кишки. Термин «аппендицит» как раз и ввел Реджинальд Фитц и вскоре его стали повсеместно применять.

Совершенно очевидно, что аппендицитом люди страдали еще с зарождения человечества. Так например, гнойные воспаления в правой подвздошной ямке известны с глубокой древности. Английский египтолог и анатом, Графтон Смит (Grafton E.Smith) исследовал мумию египетской женщины,»у которой спайки происходили из аппендикса вблизи его верхушки и прикреплялись к стенке таза, что говорит о старом аппендиците». В раннюю христианскую эпоху есть описание абсцессов в правой подвздошной области, но хирургическое лечение всегда откладывалось до последнего момента, когда нагноение было явным. Многие врачи в древности предпочитали, чтобы абсцесс вскрылся сам. Да и вообще… Если суждено, пусть пациент умрет сам, нежели врач приложит к этому руку (легко могли обвинить врача в смерти пациента, тем более речь идет о времени, когда об антисептике и не слышали).

Или, как спорят охотники: чей выстрел был последним. Если вас заинтересует вопрос: кто первым провел аппендэктомию и вы займетесь поиском по всемирной паутине, то очень скоро запутаетесь. Честно говоря, я и сам долго разбирался.
Итак, по порядку. Попробуем все же понять, почему все же медики спорят.

Очень важно понять, что «аппендицит» — такой какой мы его сейчас понимаем, как отдельное заболевание врачами начал восприниматься мировым сообществом с 1886 года после доклада Реджинальда Фитца. И разумеется, до этой даты лечение проводилось, но в понимании хирурга понятия «аппендицит» не было вообще. Лечили «абсцессы правой подвздошной ямки», «перитонит мышечной стенки», «тифлит» (воспаление купола слепой кишки). Или вообще причиной считали матку: «маточные нарывы».
И еще.
Консервативно-выжидательная тактика, т.е. ждать пока аппендицит нагноится, а уж потом оперировать была преобладающей вплоть до начала 20 века! То есть врачи ждали благоприятного исхода без операции, если нет — оперировали уже нагноение. Собственно, аппендэктомия стала «популярной» только после случая с аппендицитом короля Эдуарда VII в 1902 году.
Ну и одна маленькая заметка:
Общий наркоз впервые появился только в 1846 году, поэтому попробуем представить, какие трудности были у пациента и врача до этого. Использование больших доз опия в лечении интраабдоминальных воспалительных заболеваний было внедрено в 1838 году ирландским врачом Уильямом Стоксом из Дублина и стало стандартом до тех пор, пока спустя 50 лет эта практика не было оспорена хирургами. Хотя антиперистальтический эффект опиума возможно и позволял локализовать воспалительный процесс в некоторых случаях аппендицита, основная его польза, скорее всего, была в том, что пациенту давали спокойно умереть.

И если попытаться ответить на вопрос: кто же был первым, нужно правильно сформулировать его. Был первым в чем?

30 год нашей эры. Римский врач Аретей (Aretaeus Cappodocian) пишет: «Я сам сделал разрез абсцесса толстой кишки на правой стороне, рядом с печенью, когда выбежало большое количество гноя, который вытекал несколько дней, после чего пациент выздоровел»
Это первая информация, дошедшая до наших дней, о вскрытии абсцесса правой подвздошной ямки.

В средние века смельчаков почти не находилось. Один из таких: Амбруаз Паре. Только этот французский хирург решался применять разрезы.

1735 год. Клавдий Амианд (Claudius Amyand), француз, который после гонений гугенотов был вынужден бежать с семьей в Англию.
Пациентом Клавдия был одиннадцатилетний мальчишка, у которого имелась паховая грыжа и сформировавшийся в ней каловый свищ. Причем свищ сформировался из червеобразного отростка, попавшего в грыжевой мешок и перфорированного проглоченной ребенком булавкой. Амианд вскрыл грыжу и удалил нагноившийся червеобразный отросток. Этот очень скромный (как отзывались о нем современники) хирург абсолютно достоин права первого, кто удалил червеобразный отросток. Только это была не аппендэктомия в современном понимании этого слова. Тот 1% паховых грыж, когда в грыжевой мешок попадает аппендикс, теперь называют грыжей Амианда.

1759 год. Местивье (J.Mestivier) произвел вскрытие абсцесса в правом паху у 45 летнего мужчины, который, несмотря на лечения, все же скончался. Причиной воспаления была проглоченная игла, попавшая в червеобразный отросток.
(Mestivier J. Journ. gen. de med. et de chir., 1759, X, 441)

Как раз вот после этих двух случаев были долгие увлечения теорией, предполагающей обструкцию аппендикса инородными телами.

1848 год. Генри Хенкок(H.Hancock), Лондон произвел вскрытие аппендикулярного абсцесса в правой подвздошной области у беременной женщины. Также рекомендовал такое лечение до наступления флуктуации или абсцедирования. Но несмотря на выздоровление пациента, многие врачи к такой тактике относились сдержанно.
(Hancock H. Disease of the appendix caeci cured by operation. Lancet 1848; 2:380-381)

1852 год. Российский хирург, П.С.Платонов произвел вскрытие аппендикулярного абсцесса (помогал ему сам Н.И.Пирогов) и описал операцию в своей докторской диссертации «О нарывах подвздошной впадины» (абсцесс был вскрыт, но аппендикс не удалялся).
(Платонов П.С. О нарывах подвздошной впадины Военн.-мед. журнал, 1854, 68, 1. с. 75)

1853 год. Росийский хирург, профессор Петр Юрьевич Неммерт произвел вскрытие абсцесса с удалением аппендикса с наложением лигатуры. Пациентом был профессор В.Е. Энк, находящийся в клинике Пирогова. П.Ю. Неммерта, профессора медико-хирургической академии Петербурга, можно считать первым, кто произвел аппендэктомию при аппендикулярном абсцессе с перевязкой по методу лигатуры. Как и большинство зарубежных коллег, российские хирурги придерживались выжидательной тактики.

1867 год Уиллард Паркер (W.Parker), США. Аппендикс не удалял, только вскрыл абсцесс. Он сообщил в общей сложности о четырёх случаях и выступил за хирургическое дренирование после пятого дня болезни, но, не дожидаясь флюктуации. Этот хирургический подход заслужил определенное признание и позднее ему было приписано снижение летальности при аппендиците.
Parker W. An operation for abscess of the appendix vermiformis caeci. Med Rec. (NY), 1867, 2, 25-27

1880 год Роберт Лоусон Тайт(Robert Lowson Tait) вскрыл абсцесс и удалил аппендикс — это вероятно первая аппендэктомия в Англии. Талантливый Лоусон Тайт, ведущий в те годы Британский абдоминальный хирург и гинеколог, удалил 17-летней девушке гангренозно изменённый аппендикс. Пациентка выздоровела. О данной операции не сообщалось до 1890 года, За это время Тайт стал противником аппендэктомий. Интересно, что он негативно относился и к «Листеризму«. На страницах журнала «Lancet» Тайт писал: «Да, нагноение происходит под воздействием микроорганизмов, тем не менее практика профилактического использования антисептиков мешает заживлению ран и оказывает общее неблагоприятное воздействие на весь организм». Кстати, Лоусон Тайт вместе с Марионом Симсом считают «отцами гинекологии».

1883 год. А вот этот год помнят в Канаде. Канадский хирург Авраам Гроувс. 10 мая 1883 года обследовав 12-летнего мальчика с болями и дефансом в правом нижнем квадранте живота, он посоветовал операцию по удалению воспаленного червеобразного отростка. Операция прошла успешно, мальчик поправился. Хотя Гроувс написал несколько научных работ, об этом случае он упомянул лишь в своей автобиографии, опубликованной в 1934 году.

1884 год. Эта цифра в англоязычной литературе встречается чаще всего как дата первой аппендэктомии. Независимо друг от друга, английский хирург Фредерик Магомед (F.Mahomed) и немецкий — Абрахам Кронлейн (Abracham Kronlein). Однако, в той же англоязычной литературе имеется уточнение (Trans Clin Soc Lond 1884-1885,18,285), что Фредерик Магомед спланировал операцию, а оперировал сир Чартерс Джеймс Саймонд (sir Charters James Symonds). Что Саймонд, что Кренлейн вскрыли аппендикулярный абсцесс, затем удалив червеобразный отросток, перевязав его лигатурой. Но мы же с вами помним Петра Неммерта, проведшего подобную операцию за 31 год до этого, правда?

1886 год R.J.Hall Хирург Ричард Джон Холл из больницы Рузвельта в Нью-Йорке оперировал 17-летнего юношу с невправимой паховой грыжей. Было обнаружено, что грыжа содержит перфорированный червеобразный отросток. Он был успешно удалён, а тазовый абсцесс дренирован. Как это похоже на клинический случай, с которым столкнулся Клавдий Амианд 150 лет назад!
Hall RJ. Suppurative peritonitis due to ulceration and suppuration of the vermiform appendix; laparotomy; resection of the vermiform appendix; toilette of the peritoneum; drainage; recovery. NY Med J, 1886, 43,662-662.

1887 год Томас Мортон (Th.G.Morton), член-учредитель Американской Хирургической Ассоциации из Филадельфии, в 1887 году выполнил успешную аппендэктомию с дренированием абсцесса 27-летнему пациенту. По иронии судьбы, брат и сын Мортона ранее умерли от острого аппендицита.

1889 год А.А.Бобров удаляет часть червеобразного отростка из аппендикулярного инфильтрата

1894 год П.И. Дьяконов первым у нас в стране успешно удалил червеобразный отросток у ребенка.

1897 год Г.Ф. Цейдлер в 1897 г. Цейдлера считают первым в России, кто удалил аппендикс у беременной женщины.

Далее было множество публикаций хирургов из разных стран, количество прооперированных исчислялось сотнями, затем тысячами. Совершенствовалась техника самой операции.

Новое в аппендэктомии связано с именем гинеколога Курта Семма, который удалил аппендикс в 1981 году.

Разработка методов лечения острого аппендицита в истории — заслуга коллектива врачей разных стран, консолидация опыта.
«Гонка аппендицита» началась еще в конце 19 века. Велись жаркие дискуссии: кто был первым?
Итак, абсцессы подвздошной ямки вскрывались еще два тысячелетия назад. До нас дошли труды Римского врача Аретея, который вскрыл абсцесс подвздошной ямки еще в 30 г н.э. Первым удалил отросток в 1735 году Клавдий Амианд, француз, проживающий в Англии. Все-таки он первый, хотя сути заболевания тогда не понимали и аппендикс предстал перед ним как артефакт при вскрытии паховой грыжи. Первым вскрыл абсцесс подвздошной ямки и произвел аппендэктомию наш соотечественник — Петр Юрьевич Неммерт в 1853 году (и хотя гнойный аппендикс и был удален как артефакт, целью было дренирование гнойника). Первый шотландец в Англии — Лоусон Тайт, 1880 год, талантливейший гинеколог, правда сообщил об этом мировому сообществу только через несколько лет. Первый канадец — Авраам Гроувс, 1883 год увы, тоже сообщил о своем клиническом случае только в 1932 году. Первый немец — Абрахам Кронлейн (тоже вскрыл абсцесс с последующим удалением отростка, как и Неммерт) 1884 год. Первым в США был Ричард Джон Холл 1886 год. Первым удалившим аппендикс лапароскопически — гинеколог Курт Семм 1981 год (правда техника операции была так сложна, что повторить ее мог только мастер).

Если вы нашли опечатку в тексте, пожалуйста, сообщите мне об этом. Выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

источник

Вывешиваю ранее аннонсированый «правдивый рассказ» о моих похождениях в больнице, случившихся в апреле и продолжавшихся весь месяц. На этом я останавливаю свои больничные описания, надеясь перейти к вещам более здоровым.

Читайте также:  Симптомы хронического аппендицита взрослых

Угодить в больницу – было для меня всегда неприятнейшей фантазией, страхом подлинного дискомфорта. В те дни, когда я навещал в больницах своих друзей или родственников, я испытывал непреодолимое желание поскорей выбраться из этого королевства микробов, тошнотворных запахов, летающих в воздухе болезней.

Сейчас я понимаю, что больница всегда подсознательно ассоциировалась у меня не с тем местом, где выздоравливают люди, а с тем, где последние ожидают смерти. Поэтому, будучи всегда уверенным в своем здоровье, я предположить не мог, что окажусь там так скоро.

Когда воскресным вечером у меня заболел желудок, я не придал этому значения, и, выпив по обыкновению лекарство от гастрита, завалился на диван, смотреть по ящику воскресную программу. Но как на зло, в тот день был юбилей Винокура, и я не знал куда себя деть от смеющихся над моей желудочной болью лиц. Я выпил еще одну таблетку, и заметил, что ходить мне становится все трудней, тогда я выключил телевизор и залез под одеяло с головой, надеясь там же упрятать свою боль.

Когда меня начало трясти и я понял, что поднялась температура, в голову впервые пришла мысль о скорой помощи. Раньше я никогда этого не делал и принялся вспоминать истории о том, что раньше чем через час они не приезжают. Это было очень долго. Наконец я решился, набрал 03, голос пожилой женщины записал мои данные, и я засек время. Через сорок минут в квартиру вошли две молодые девушки. Одна принялась щупать мой живот, а другая уставилась в горящий монитор моего компьютера. Наконец, та, что едва не проткнула мне живот своими ногтями, сказала, что надо ехать в больницу. Другая что-то сумничала на счет Интернета. Я взял документы, бумажник и держась за живот спустился за ними в машину.

По дороге в больницу я думал о том, почему машины скорой помощи называют «каретами». В общем, когда мы добрались, я уже едва смог подняться по лестнице в приемный покой. В приемном покое все было покойно. На стуле спал охранник, в регистратуре спала женщина.

Мы прошли к хирургу. В прихожей спал пьяный мужик с наколкой «БОСС» на запястье. Наконец из двери вышла женщина – хирург. В другой комнате она вновь ощупала мой живот и повела сдавать анализы. В коридоре она громко постучала в дверь с надписью «экстренная лаборатория» и позвала по имени Луизу. Через минуту дверь открыла заспанная Луиза. Все мои чувства в тот момент были очень сильно оголены болью и температурным ознобом, поэтому, когда Луиза проткнула мне палец я подпрыгнул на стуле и меня затошнило. Потом она велела мне взять банку и идти в туалет. Там были две банки, одна с этикеткой «повидло», а вторая «апельсиновый сок». Я выбрал «сок», менее противно.

Туалет, в который я прошел полусогнувшись от боли, был, конечно не самым грязным туалетом на Кавказе, но твердо держал второе место. Всем металлические поверхности были ржавыми до черноты. К унитазу было страшно подойти, дверь едва закрывалась на крюк и некуда было даже поставить банку.

Кое-как сдав анализы, я вернул банку Луизе и ушел к хирургу. Та вкатила мне порцию замечательного лекарства Но-шпа, которое не оказало на меня ровным счетом никакого действия, и отправила в палату на третий этаж, пообещав зайти через три часа. В палате номер 307 кроме меня было еще четыре занятых кровати. Больше других мне запомнился рыжий мужчина под капельницей, который подвывал от боли и все повторял: «пора завязывать с этим делом».

Я тоже уже начал подвывать, боль была нестерпимой. Вдруг испугавшись, что мой аппендицит лопнет не дождавшись хирурга, я расстегнул джинсы и старался не подгибать ноги. Но это было трудно. Я крутился в постели с частотой карусели и хаотичностью молекул Броуна. В какой-то момент я наконец смог остановиться на несколько минут. Просто лежал на боку и смотрел как по тумбочке ползет таракан. Вспомнил Сашу «таракана» из школы, усы у него были смешные. Потом удивился, что могу думать об этом при такой боли, и продолжил крутиться. В комнату вошла медсестра, я стал умолять ее позвать хирурга.

— лежите спокойно! – ответила она очень строго.
— но мне становится хуже, – мне действительно становилось хуже с каждой минутой.
— хирург обязательно к вам придет, она же сказала, утром.

Спорить было трудно, я уже терял голос от боли. Так прошло еще целых два часа. Все это время я молился о скорейшей операции. При этом, повинуясь вдруг проснувшейся мальчишеской гордости, я твердо решил сообщить о себе близким только когда все уже будет позади.

Около шести утра я встал, и держась за стены пошел искать медсестру. Двери с такой надписью не оказалось. Какой-то парень в коридоре сказал где она находится и я постучался в ту дверь. Открыла какая-то снова заспанная женщина, которую я раньше не видел. Сидя на корточках я стал умолять ее о помощи.

— а вы кто такой вообще? – спросила она и я понял, что здесь даже труп не имеет право на помощь без бумажки.
— я новенький, — принялся хныкать я.
— из какой палаты?
— я не помню, пожалуйста, позовите моего хирурга.
— он придет утром.
— но вы же видите как мне плохо, — я начал терять сознание, — сделайте мне хоть обезболивающее.
— обезболивающее нельзя, — знающе сказала она, — картина исчезнет.
— какая картина!? Пиросмани? Или Ван Гог?
— ладно, — наконец сжалилась она, — иди обратно, я позвоню вниз.

Я доплелся до своей кровати, промучился там еще полчаса. Снова зашла медсестра и велела идти на первый этаж. От боли я к тому времени потерял ориентацию в пространстве и медсестра указала мне в обратном направлении от того, куда уходила она.

Держась за перила, я кое-как спустился вниз, там меня ждала мой хирург. Увидев меня, она постучала в уже знакомую дверь и позвала Луизу. Та, увидев меня, спросила, «опять?» Я ничего не ответил. Уж чего во мне не было, так это злости. Я знал, что злиться нельзя, что от этого я стану только слабей. Пусть злятся те, кого я тут будил среди ночи. А я буду побеждать без этого чувства.

Луиза проткнула мне тот же палец, я подпрыгнул, но встать уже не мог. Силы оставили меня. Тогда хирург помогла мне дойти до ее кабинета. «БОССа» там уже не было, и я сел на его койку.

— ложись, — сказала она мне.
— не могу. Меня тошнит.
— иди в туалет.
— не могу. Лучше дайте мне пакет какой-нибудь.

Хирург вышла и сразу вслед за ней я как тигр бросился на ржавую мусорную урну в углу. Там, на коленях, я вывернул наружу свой желудок. Не много же там всего было. После этого мне впервые стало немного легче. Рядом была раковина, я обильно полил себя водой и вернулся на койку. Пот с меня катился как с Зидана. Вернулась хирург с пакетом. Тогда я впервые всмотрелся в ее лицо. Она была там единственной, у кого кроме явного недовольства читалась еще и доля сострадания. За этим сочетанием было интересно наблюдать. Я лег. Она вновь пощупала мой живот, но уже не так глубоко, а поверхностно.

— нужно оперировать.
— если нужно, то оперируйте.
— ты согласен на операцию?
— если вы считаете, что нужно, то оперируйте.
— нет, это юридический момент, и ты должен сам сказать.
— режьте, я согласен.

Обратно на третий этаж меня поднимали уже на лифте, что говорило о начале нового отношения ко мне, как к пациенту. С этого момента события начали развиваться быстрей. К тому времени уже рассвело и взрослая женщина в красном халате, которая ухаживала за своим сыном, лежащим рядом, поинтересовалась моей судьбой. Узнав об операции она принесла мне одноразовый бритвенный станок. Я поблагодарил ее.

Еще чуть позже зашла та самая хирург и схватив с тумбочки станок стала быстро и «насухую» брить мне живот, ворча что-то вроде «еще и прическу вам тут делать». Я молчал. Потом она велела мне идти за ней. Я медленно поплелся за группой врачей. Когда я отставал, они останавливались и поторапливали меня. Мы шли по коридорам и наконец прошли в дверь под надписью «операционная». Там была такая красная линия на полу, перед которой мне приказали раздеться. Было холодно. Оставшись в трусах и носках я вошел в саму комнату, где люди в белых халатах собирались вскрыть меня как консервную банку.

Признаюсь, слово «операционная» у меня всегда ассоциировалась с чем-то идеально чистым, белым. Но на деле все оказалось иначе. Конечно, это была не цхинвальская операционная, где я видел мешки с песком на окнах, но и эта производила впечатление. Отвалившийся от стен кафель, сломанные лампочки, приклеенная к стене скотчем пластиковая икона.

Там был такой забавный молодой совсем парень, он все спрашивал, куда положить то, куда подсунуть это. Потом он расправил в стороны мои руки и привязал их бинтами у запястий к поручням. Ноги стянули кожаным поясом. На уровне груди установили перегородку. Мне оставалось смотреть лишь наверх. Из семи ламп, в круглом большом прожекторе надо мной горели пять. Страха я не испытывал, только желание побыстрей избавиться от боли. Надо мной появилось доброе женское лицо анестезиолога. Она измерила мое давление, пульс и спросила чем я болел в детстве. Я ответил, что ничем более серьезным, чем звездная болезнь.

— а Боткина?
— нет.
— тогда начинаем.

В левую руку мне ввели иглу и анестезиолог сказал, что сейчас забьется чуть быстрей сердце и станет жарко. Какой-то голос спросил, «а родные знают?», и узнав, что нет, с протяжной интонацией добавил, «детский сад». Тут я подумал, что раз мне впервые делают операцию, то надо подумать о чем-то важном. Я начал перебирать в голове все, что действительно важно для меня, но как на зло не мог остановиться ни на чем конкретном. Как ни старался, а ничего дельного не вспоминалось. А потом сознание погасло.

Те полчала, что шла операция, я не чувствовал ничего. Вернее, я даже не чувствовал, что я не чувствовал ничего. Мне совсем нечего сказать об этом времени, его не было. Эти тридцать минут потеряны из моей жизни, но мне совсем их не жаль, ведь я, бывало, проводил время и более бездарно, так что грустить мне здесь не о чем. Тем более, что возвращение к жизни было таим ярким и необычным.

Первым моим послеоперационным ощущением было, как будто я лежу глубоко под полом. Как если бы половицы расступились и я вместе с койкой опустился вниз. Перед глазами у меня вначале были лишь невнятной структуры цветовые формы, медленно, очень медленно двигающиеся и сливающиеся друг с другом. Дальше я понял, что не могу разделить то, что я «вижу» и то, что я «слышу». Я как будто слышал какой-то низкий металлический гул, но он моментально обретал странную визуальную форму, ровно как и другие видения имели свое звуковое сопровождение в зависимости от своего характера.

Следующим важным открытием было осознание своего месторасположения в этом реально-вымышленном мире. Я понял, что не нахожусь ни в одном месте одновременно и целиком. Я был внутри и снаружи, перед и за. Я мог «видеть» вещи с двух сторон сразу. Как будто мои глаза вышли в открытый космос из глазниц и вертясь в разные стороны хаотически собирают информацию. Цвета переплетались со звуками и клубками раздражали мое сознание.

В какой-то момент звуковое сопровождение стало превалировать. Я стал различать глубокие, клокочущие звуки, тяжелый скрежет больших предметов, органическое урчание. Затем случилась и визуальная конкретизация. Над собой я увидел медленный поток необычных предметов. Как если бы все предметы, находившиеся в комнате стали с силой притягиваться и сбиваться друг к другу, тяжело двигаясь в едином потоке, увлекая по мере движения все вокруг: бетонные плиты, металлические трубы, окна, спинки от коек, тумбочки, лампы, батареи… Они прижимались друг к другу так сильно, что теряли первоначальную форму и лишь кусками выделялись из густого, почти жидкого потока предметов.

У первого такого потока был четкий бардовый цвет. Через какое-то время он внезапно остановился и повинуясь каким-то механическим законам, отодвинулся в сторону, уступив место такому же дикому потоку желтого цвета. После этого был бежевый. Динамика движения была той же. Это было очень увлекательное зрелище.

Непонятно каким образом, но это сильно будоражило мои чувства, эмоционально я был разбит и растревожен. Я очень сильно сострадал и переживал после каждого цвета, а каждый загадочный шум заставлял мои чувства биться в экстазе. Я был так привязан и зависим от видений и чувств, которые они во мне рождали, что в какой-то момент я испугался, что они исчезнут, что пройдут.

Видимо, это было моей ошибкой и по мере того, как я хотел их удержать, они все больше сходили на нет. Цвета становились все обычней, движение замедлялось, звуки становились все четче, общая картинка стиралась и только мои чувства оставались открытыми.

Я ощутил, что кто-то растирает мои застывшие ладони и дикой силы прилив нежности этому человеку вырвался из меня. Потом этот кто-то смочил мои губы водой и от такой заботы мое сердце едва не выскочило из палаты. Ощущения чьих-то рук на своих ладонях, а потом гладивших меня по волосам, рождали во мне волны доброты и нежности. Я давно не ощущал ничего так остро. Здесь, повинуясь каким-то внутренним, неизвестным мне самому велениям я едва приподнял вверх левую руку, и устремив в небо указательный палец три раза подряд слабым голосом произнес: «Я буду жить вечно!» С этим лозунгом я вернулся к жизни.

Я все еще лежал с закрытыми глазами, но уже хорошо слышал голоса в палате, вопросы, обращенные ко мне, но никак не мог ответить. Наконец до меня дошла суть обращенных ко мне вопросов — просили назвать любое имя в телефонной книге моего мобильника, чтобы сообщить обо мне близким. Я назвал. Через полчаса палата набилась людьми, но я не мог с ними толком пообщаться. Ясное сознание вернулось ко мне только во второй половине дня. Зашла хирург, сказала, что все прошло хорошо, улыбнулась.

Я пролежал еще три дня, забавляясь блокнотом и ручкой, а на четвертый меня выписали. Я почти не ел эти дни, сильно ослаб, и ходил еще прихрамывая, но, признаться, чувствовал я себя победителем. Вооружившись лишь страховым полисом и гнилым аппендицитом, я прошел, продрался через местную систему здравоохранения. Я не воспользовался ничьей помощью, но не из чувства гордости, а только из желания проверить на прочность себя и узнать как это все должно работать само по себе. Это был мой выбор и сделав его, я одержал личную победу.

Так я по крайней мере думал, когда шел по больничному двору. Светило солнце и настроение у меня поднималось с каждым шагом. Я тогда конечно не мог знать, что когда меня резали, один подлый тромб, маленький сгусток крови попал в мои артерии. Я и предположить не мог, что еще через три дня, этот тромб, пройдя через сердце, поразит мое легкое и устроит там кучу мерзостей похлеще аппендицита. Это было впереди, а в тот момент я думал о лучшем. Я шел вперед хромая, а больничные таксисты, завидев меня, оживились, вышли из своих машин и приготовились зазывать к себе.

источник