Употребление алкоголя испокон веков красочно обрисовывалось в отечественной (и не только) литературе. Конечно, безусловным лидером в описании всех прелестей русской пьянки и разнообразных напитков для простого люда времен развитого социализма является Венедикт Ерофеев, вдохновивший нас на создание этого скромного сайта. Его образ философствующего алкоголика из произведения «Москва-Петушки» навеки покорил сердца ни одного поколения читателей. Даже русские народные сказки нередко заканчиваются фразой «…и я там был, мед, пиво пил», что уж говорить о «взрослой» литературе. Сдается нам, что и «#нашевсе», Александр Сергеевич, не брезговал водочкой под хорошую закуску, ведь «питие» – это неизменная часть нашей культуры, нравится нам это или нет, и никакие современные запреты вышестоящих инстанций не способны этому противостоять. А вот Федор Михайлович Достоевский, напротив, негативно относился к «зеленому змию», о чем нетрудно догадаться, прочитав хотя бы одно произведение этого великого классика.
Раз уж мы сперва упомянули Александра Сергеевича Пушкина, так, пожалуй, с него и начнем. Ведь, как известно, гений отечественной литературы славился своей любовью к благородным и крепким напиткам. Еще со школы все мы помним о потерянной кружке, которую хотел наполнить классик, чтобы выпить с горя со своей любимой няней. А уж как любил винцо Евгений Онегин, и как красочно описывались его пиры, мы выучили наизусть… Читатель мог ощутить вкус бургундского или бордо, а потом невольно пережить следующий день вместе с захмелевшим накануне героем. Нередко Женя Онегин творил, находясь во хмелю, о чем свидетельствуют следующие строки: «Порой, под винными парами, Онегин брался за перо: напрасно — дико и пестро, с косноязычными стихами». Сдается нам, что и Александр Сергеевич достаточно часто занимался сочинительством, немного «приняв на грудь» для вдохновения. Кроме того, именно после того как юный гений вырвался из отеческого гнезда и познакомился со всеми прелестями свободной от родительской опеки жизни (в том числе и с алкоголем), Пушкин открыл в себе поэтический талант. В юности Александр Сергеевич любил экспериментировать со спиртными напитками, однако с возрастом классик стал более разборчив в алкоголе, в чем признается в одном из своих стихотворений:
«Ныне нет во мне пристрастья —
Без разбора за столом,
Друг разумный сладострастья,
Вина обхожу кругом
Все люблю я понемногу —
Часто двигаю стакан,
Часто пью — но, слава богу,
Редко, редко лягу пьян»
(Послание к Л. Пушкину)
Если же мы пройдемся по произведениям другого нашего классика – Федора Михайловича Достоевского, то практически в каждом из них увидим безысходный алкоголизм. Тема «маленького человека», так любимая учителями словесности в современных школах, рассматривается в нетленных рассказах и повестях автора исключительно через призму беспробудного пьянства. В отличие от большинства Пушкинских героев, любящих пиры и гулянки, и знающих толк в добротном вине, Федор Михайлович показывает нам то самое алкоголическое дно, которое сегодня так любят демонстрировать в различных ток-шоу и унылых передачах.
Кстати, самый читаемый роман писателя «Преступление и наказание», изначально назывался «Пьяненькие» и главным героем произведения являлся тот самый Мармеладов, который, как мы помним, пропил все, что только было можно, чтобы забыться. Неизвестно по какой причине автор решил произвести рокировочку, назначить главным героем Раскольникова и переименовать свой роман.
Водочка течет рекой практически во всех произведениях Достоевского, ну а пьющие герои романов отнюдь не наделены благородными качествами. По мнению Федора Михайловича, только народные деньги, потраченные на алкоголь, помогают пополнять бюджет государства, и, если разом все вдруг бросят пить, то Россию ждет финансовый крах.
В самый разгар горбачевской антиалкогольной компании свет увидела картина режиссера Минуда Закирова с говорящим названием «Хорошо сидим!». Основная задача фильма – донести до зрителя, что водка – это зло. В связи с этим на протяжении часа зритель наблюдает нетрезвых героев, попадающих в курьезные ситуации.
Тема горячительного не обошла стороной и отечественный кинематограф. Так же, как и литературные персонажи, герои фильмов, употребляющие алкоголь, вызывают у зрителя целый спектр различных эмоций: от смеха до сострадания.
Проснувшись рано утром, ты не ощущаешь рук и ног, голова разламывается от каждого звука, ты не можешь смотреть на еду, а твой рот как будто бы набили помоями. Впереди рабочий день, а ты не в состоянии сделать и шагу.
Сдается нам, что после экспериментов с водкой и пивом, а также опытов с приготовлением всевозможных алкогольных коктейлей на их основе, пришло самое время поговорить о вине. Но, как вы, наверное, уже догадались.
Из известных нам отечественных напитков ни один не обладает такой вставучастью, как водочка, которую мы с удовольствием употребляем в чистом виде под хорошую закусочку и задушевную беседу.
источник
Бабаян Э. А. Наркологическая служба и организация лечения больных алкоголизмом, наркоманиями и токсикоманиями.— В кн.: Тезисы докладов 2-й Всесоюзной научно-практической конференции по вопросам клиники, профилактики и лечения алкоголизма и наркоманий. М., 1978, с. 3—13.
Бабаян Э. А., Гонопольский М. X. Учебное пособие по наркологии.—М.: Медицина, 1981.—304 с.
Бабаян Э. А., Пятое М. Д. Профилактика алкоголизма.— М.: Медицина, 1981.-63 с.
Банщиков В. М., Короленко Ц. П. Проблема алкоголизма (медицинский и психологический анализ). Всероссийское научное медицинское общество невропатологов и психиатров.—М., 1973.— ПО с.
Бахрах Д. А. Административно-правовые меры борьбы с пьянством.— М.: Юридическая литература, 1973.—52 с.
Бедный М. С. Медико-демографическое изучение народонаселения.— М.: Статистика, 1979.—322 с.
Белицкая Е. Я. Проблемы социальной гигиены.—Л.: Медицина, 1970.—399 с.
Бейсенов Б. С. Алкоголизм: уголовно-правовые и криминологические проблемы.— М.: Юридическая литература, 1981.— 200 с.
Беляев И. И. Очерки психогигиены.—М.: Медицина, 1973.—230 с.
Бокин В. П. Программно-целевой подход к проведению эксперимента по совершенствованию системы профилактики и организации борьбы с пьянством и алкоголизмом.— Здравоохр. Российск. Федерации, 1980, № 8, с. 10—13.
Братусь Б. С. Психологический анализ изменений личности при алкоголизме.— М.: Изд-во Московского университета, 1974.—96 с.
Бывшее В. Ф., Белоусова Е. А. Технический прогресс и эффективность использования фондов в винодельческой промышленности. ЦНИИТЭИ пищевой промышленности.—М., 1973.—15 с.
Глазырин В. В. Трудовые и гражданско-правовые меры борьбы с пьянством.—М.: Юридическая литература, 1973.— с. 71.
Гринавцева В. П., Мурашкин Р. Н., Рыбальский М. И. Некоторые вопросы борьбы с алкоголизмом на промышленных предприятиях.— Здравоохр. Российск. Федерации, 1976, № 2, с. 8—15.
Гринина О. В., Кудрявцева Е. Н., Копыт Н. Я. Медико-социальное обследование семьи хронического больного. 2-й Московский мед. ин-т.— М., 1974.— 54 с.
Гукасян А. Г. Хронический алкоголизм и состояние внутренних органов.— М.: Медицина, 1968.—362 с.
Заиграев Г. Г. Проблемы профилактики пьянства.— М.: Знание, 1980.—64 с.
Запорожченко В. Г., Копыт Н. Я. Факторы, приводящие к злоупотреблению алкоголем и развитию алкоголизма.— Здравоохр. Российск. Федерации, 1975, № 6, с. 22—26.
Зеневич Г. В. Коварный враг здоровья женщин.—Л.: Знание, 1975.— 32 с.
Идельчик X. И., Аруин М. И., Нестеренко А. И. I Всероссийский съезд по борьбе с пьянством.— Сов, здравоохр., 1972, № 2, с 61—65.
Изуткин А. М., Царегородцев Г. И. Социалистический образ жизни и здоровья населения.— М.: Медицина, 1977.—232 с.
Казанцев М. А. Борьба с пьянством и алкоголизмом гражданско-правовыми методами.— Л.: Знание, 1974.—28 с.
Каменков К. А. Алкоголизм как социально-гигиеническая проблема.— В кн.: Проблемы социальной гигиены / Под ред. Е. Я. Белицкой. Л.: Медицина, 1970, с. 366—388.
Канеп В. В. Современные медико-социальные аспекты токсикомании.— В кн.: Труды 6-го Международного конгресса в Варне. София, 1973, с. 123—129.
Качаев А. К. О влиянии хронического алкоголизма на соматическую заболеваемость населения.— В кн.: Проблемы алкоголизма/Под ред. Г. В. Морозова. М., 1970, с. 18—20.
Качаев А. К. О путях и методах выявления больных хроническим алкоголизмом.— В кн.: Вопросы социальной и клинической психоневрологии. Т. 2. М., 1973, с. 130—134.
Кириченко Л. Ф. Некоторые данные о заболеваемости хроническим алкоголизмом.— В кн.: Алкоголизм. Киев, 1970, с. 10—12.
Коваленко П. И. Состояние противоалкогольной помощи в УССР.—В кн.: Алкоголизм. Киев, 1970, с. 3—5.
Комплексные социально-гигиенические и клинико-социальные исследования. 2-й Моск. мед. ин-т / Под ред. Ю. П. Лисицына. М., 1980.—197 с.
Копыт Н. Я. О методических подходах к изучению алкоголизма.— В кн.: Труды 6-го Международного конгресса в Варне.— София, 1973, с. 531—532.
Копыт Н. Я. Состояние и перспективы научных исследований по изучению алкоголизма как социально-гигиенической проблемы.— В кн.: Комплексные социально-гигиенические и клинико-социальные исследования. 2-й Моск. мед. ин-т. М., 1980, с. 110—114.
Копыт Н. Я. Основные направления борьбы с алкоголизмом. — Здравоохр. Российск. Федерации, 1981, № 11, с. 15—21.
Копыт Н. Я., Гуджабидзе В. В. Влияние злоупотребления алкоголем на некоторые показатели здоровья населения. — Здравоохр. Российск. Федерации, 1977, № 6, с. 25—28.
Копыт И. Я.. Сидоров П. И., Скворцова Е. С. Об организации и эффективности антиалкогольного просвещения в школе. — Здравоохр. Российск. Федерации, 1979, № 9, с. 26—29.
Копыт Н. Я., Муратова И. Д., Сидоров П. И., Скворцова Е. С. Причины и особенности алкоголизации в подростково-юношеском возрасте: Научный обзор / Под ред. Ю. П. Лисицына. — ВНИИМИ, 1980. — 60 с.
Королев В. В. О задачах противоалкогольной пропаганды.—М.: Знание, 1974. — 30 с.
Красик Е. Д. Материалы к организации профилактики алкоголизма.—В кн.: Труды 3-го Всероссийского съезда невропатологов и психиатров. Т. 3. М., 1974, с. 186—195.
Кудрявцев В. Н. Правонарушения: их причины и предупреждение. — М.: Московский рабочий, 1977. — 78 с. .
Левин Б. М. Социальный портрет алкоголика. — В кн.: Мнение неравнодушных.—М.: Политиздат, 1972, с. 63—133.
Лисицын Ю. П. Здоровье населения и современные теории медицины.— М.: Медицина, 1982.— 326 с.
Лисицын 10. П. Комплексные социально-гигиенические исследования, их место и перспективы. — Сов. здравоохр., 1973, № 6, с. 16—22.
Лисицын Ю. П., Копыт Н. Я. Алкоголизм и пьянство как социально-гигиеническая проблема.— М.: Знание, 1976.—44 с.
Лисицын Ю. П., Копыт Н. Я., Запорожченко В. Г. Социально-гигиенические аспекты этнопатогенеза и организация борьбы с алкоголизмом. — В кн: Труды 6-го Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров (16—20 дек., 1975 г.). Т. 1. М., 1975, с. 73—76.
Лоранский Д. Н., Орловский Л. В., Шалимов В. Ф. и др. Социально-гигиенические аспекты противоалкогольного воспитания населения. — В кн.: 6-й Всесоюзный съезд невропатологов и психиатров. Т. 1. М., 1975, с. 79—81.
Лотова Е. И., Павлучкова А. В. К истории создания и деятельности Всесоюзного общества борьбы с алкоголизмом.— Сов. здравоохр., 1972, № 2, с. 65—69.
Лукомский И. И., Энтин Г. М. Вопросы организации борьбы с алкоголизмом.— М.: Медицина, 1973. — 78 с.
Милюков В. Д. Алкоголь — враг здорового образа жизни. — М.: Медицина, 1980. — 32 с.
Морозов Г. В. Об актуальных направлениях исследований проблемы алкоголизма.— В кн.: Тезисы докладов 3-й Всесоюзной научно-практической конференции по вопросам клиники, профилактики и лечения алкоголизма и токсикомании. М., 1980, с. 3—6.
Морозов Г. В., Качаев А. К. Эпидемиология и этиология хронического алкоголизма. — В кн.: Проблемы алкоголизма. Вып. 2. М„ 1971, с. 5—10.
Нагаев В. В. Некоторые аспекты социального подхода к изучению проблемы алкоголизма.— Сов. здравоохр., 1972, №9, с. 10—16.
Найденов О. Ф. Опыт работы наркологических кабинетов и стационарных отделений при промышленных предприятиях. — Здравоохр. Российск. Федерации, 1977, № 7, с. 18—22.
Никитин Г. А. Алкоголизм и проблема инфаркта у лиц молодого возраста. — В кн.: Современные аспекты сердечно-сосудистой патологии и болезней обмена веществ. М., 1973, с. 105—108.
Обуховский К. Психология влечений человека.— М.: Прогресс, 1972. — 240 с.
Основные направления республиканской программы научных исследований по изучению алкоголизма: Методические рекомендации МЗ РСФСР/10. П. Лисицын, Н. Я. Копыт, В. П. Бокин, Л. Г. Розенфельд.— М., 1980.—48 с.
Осташевская Н. Г. Наркологическая помощь населению города.— Киев: Здоровья, 1978.—47 с. Павлов В. М., Сидельникова Г. Я., Бурцев А. Л. Гипертоническая болезнь у лиц, злоупотребляющих алкоголем.— В кн.:
Труды 3-го Всероссийского съезда невропатологов и психиатров. Т. 3. М., 1974, с. 249—252.
Пащенков С. 3., Дяченко С. С, Ахмина Н. И. Некоторые вопросы наследственности при хроническом алкоголизме. Научный обзор ВНИИМИ/Под ред. Н. П. Бочкова. — М., 1974.—63 с.
Пенячева Г. А. Алкоголизм и нарушение мозгового кровообращения в молодом возрасте.— В кн.: Труды 3-го Всероссийского съезда невропатологов и психиатров. Т. 3. М., 1974, с. 260—261.
Переведенцев В. И. Алкоголь и свободное время.— В кн.: Мнение неравнодушных.— М.: Политиздат, 1972, с. 152—176.
Петраков Б. Д. Психическая заболеваемость в некоторых странах в XX веке: Социально-гигиеническое исследование.— М.: Медицина, 1972.— 300 с.
Попов Ю. В., Шуберт В. Я. Опыт организации противоалкогольной работы на промышленном предприятии. — Здравоохр. Российск. Федерации, 1975, № 3, с. 19—22.
Портов А. А., Пятницкая И. Н. Клиника алкоголизма. — М.: Медицина, 1973. —368 с.
Присакарь Н. Ф. Травматизм и его профилактика: Социально-гигиенические аспекты. — Кишинев: Штиинца, 1981, с. 192.
Протченко Б. А. Принудительные меры медицинского характера.— М.: Юридическая литература, 1976.— 104 с.
Пыхов В. Г. Экономика, организация и планирование спиртного производства.—М.: Пищевая промышленность, 1973. — 250 с.
Пятницкая И. Н. О нозологических границах алкоголизма. — В кн.: Труды 3-го Всероссийского съезда невропатологов и психиатров. Т. 3. М., 1974, с. 68—71.
Пятницкая И. Н., Карлов В. А., Элконин Б. Л. Терапевтические и неврологические проявления алкоголизма. — М.: Медицина, 1977. —126 с.
Рожнов В. Е. Социальное и клиническое значение алкоголизма. Центральный ин-т усовершенствования врачей. — М., 1975.— 10 с.
Рыбальский М. И., Рудяков А. И. Формы и методы принуждения к лечению больных алкоголизмом.— Здравоохр. Российск. Федерации, 1977, № 1, с. 30—35.
Семашко Н. А. Клубы в борьбе с пьянством. — Коммунистическое просвещение, 1928, № 6, с. 21—23.
Скворцова Е. С. Свободное время и употребление алкоголя подростками.— В кн.: Комплексные социально-гигиенические и клинико-социальные исследования. 2-й Моск. мед. ин-т. М., 1980, с. 139—142.
Социальные проблемы здравоохранения. 2-й Московский мед. ин-т/ Под ред. Ю. П. Лисицына.—М., 1972, т. 3, вып. 1.—208 с.
Социально-гигиенические исследования. 2-й Моск. мед. ин-т/Под ред. Ю. П. Лисицына. — М., 1973, т. 9, вып. 3. — 272 с.
Социально-правовые проблемы борьбы с пьянством и алкоголизмом.— Государство и право, 1980, № 12, с. 111—138.
Стегунин С. И., Щенникова А. И. К методике эпидемиологического изучения причин распространения хронического алкоголизма. — В кн.: Эпидемиологические исследования хронических инфекционных заболеваний.— Куйбышев, 1974, с. 6—9.
Стрельчук И. В. Острая и хроническая интоксикация алкоголем — М.: Медицина, 1973. —384 с. Стрельчук И. В. Алкоголизм — болезнь? — М.: Знание, 1971 —79 с.
Струмилин С. Г., Сонин М. Я. Алкогольные потери и борьба с ними. — Экономика и организация промышленного производства, 1974, № 4, с. 36—46.
Теддер Ю. Р., Сидоров П. И. Некоторые социально-гигиенические аспекты формирования алкогольных привычек. — Сов. здравоохр., 1976, № 4, с. 45—49.
Тезисы докладов 2-й Всесоюзной научно-практической конференции по вопросам клиники, профилактики и лечения алкоголизма и наркоманий (13—15 дек., 1978 г.). —М., 1978.— 168 с.
Тезисы, докладов 3-й Всесоюзной научно-практической конференции по вопросам клиники, профилактики и лечения алкоголизма и токсикомании (22—24 окт. 1980 г.). —М., 1980.— 160 с.
Ткачевский 10. М. Народные дружины в борьбе с пьянством. — М.: Юридическая литература, 1976. — 62 с.
Томбаева Т. С. Некоторые вопросы борьбы с алкоголизмом и пьянством в условиях поликлиники. — В кн.: Вопросы изучения алкоголизма и организации борьбы с ним. 2-й Московский мед. ин-т. — М., 1973, с. 24—25,
Труды 4-го Всероссийского съезда невропатологов и психиатров: Тезисы докладов. Т. 2. М., 1980, с. 5—321.
Ураков И. Г., Куликов В. В. Хронический алкоголизм. — М.: Медицина, 1977.— 168 с.
Условия формирования и пути предупреждения неврозов и аномалий личности / Под ред. Г. К. Ушакова и Б. Д. Петракова. Ин-т гигиены детей и подростков МЗ СССР. — М, 1972, 170 с.
Федоров А. Г., Бабынькин Ю. П., Ефремов К. Д. Исследования психоневрологической заболеваемости детей в возрасте до 7 лет, проживающих в сельской местности. — Здравоохр. Российск. Федерации, 1975, № 11, с. 10—13.
Федотов Д. Д. О сохранении психического здоровья. — М.: Медицина, 1975. — 96 с.
Харчев А. Г. Брак и семья в СССР. — М.: Мысль, 1979. —366 с.
Чекайда О. П. Заболеваемость с временной утратой трудоспособности лиц, злоупотребляющих алкоголем. — Сов. здравоохр., 1976, № 5, с. 50—55.
Чикин С. Я. КПСС и охрана здоровья народа. — М.: Политиздат, 1977. — 191 с.
Чуйко Л. В. Брак и разводы. — М., Статистика, 1975.— 173 с.
Шамарин П. И. Здоровье, болезнь и медицина. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1973.— 256 с.
Штерева Л. В., Неженцев В. М. Клиника и лечение алкоголизма.— Л.: Медицина, 1976.— 128 с.
Энтин Г. М. Лечение алкоголизма и организация наркологической помощи. — М.: Медицина, 1979. — 288 с.
Энтин Г. М., Дроздов Э. С, Пахтер А. С. Методы активного выявления больных в начальных стадиях алкоголизма. — В кн.: 4-й Всероссийский съезд невропатологов и психиатров. Т. 2. М., 1980, с. 310—312.
Ягодка П. Н. Осторожно, алкоголь. — М.: Советская Россия, 1973. —223 с.
Что может быть лучше, чем читать книги? Читать книги, держа в руках сухое красное! Отвратительные мужики продолжают погружение в порочный мир гедонистических экспериментов. На этот раз мы рассказываем о том, как и что читать, если вы решили сделать это под ваши любимые напитки. Нетрезвое чтение — это отдельный и ни с чем не сравнимый опыт, который можно рекомендовать любому, кто позволяет себе и засиживаться за книгой, и употреблять спиртное. Рассказываем про 10 самых подходящих для этого книг и указываем соответствующие им напитки.
На самом деле, читать под алкоголь — это не удел скучающих сибаритов, или унылых псевдоинтеллектуалов. Делать это весело и, главное, часто уместно для любого простого человека. К примеру, такое можно практиковать, когда ждете своих товарищей в баре, или просто хотите приятного отдыха после тяжелой работы без малейшего напряжения мышц, но с чем-нибудь опьяняющим.
Главная проблема такого досуга в том, что книги для трезвого отдыха и для нетрезвого должны быть разными. То, что вы любили читать за чашкой чая, может совершенно не пойти под чашку с бурбоном и наоборот. Каким должно быть чтиво? Главное, оно не должно быть рациональным. Чем меньше оно апеллирует к разуму и заставляет вас размышлять — тем хуже. Но это не значит, что книга должна быть тупой, она должна обращаться к чувствам, быть насыщенной именно эмоционально. Алкоголь — депрессант, то есть подавляет деятельность нервной системы и делает вас иррациональным. Если вы никогда не понимали поэзию, то, возможно, просто читали ее не в том состоянии.
Еще один аспект — это еда. Не бойтесь совмещать все лучшие удовольствия, доступные лентяю — спиртное, хорошую книгу и простые нажористые блюда. Если никогда не читал труды по анархо-индивидуализму под пиво с тушеной говядиной в трактире с дерущимися мужиками, то, считай что, и не жил.
Из личного опыта и экспериментов с художественной литературой можно дать следующие рекомендации. Естественно, все это субъективно, но разброс широк и что-нибудь из списка обязательно подойдет.
Флэнн О’Брайен — это ирландский автор романов и хулиган, который писал непонятно, запутанно и прыгая с места на место. Но стоит сесть за него после пинты портера — и все встает на свои места, а сюжет начинает казаться понятным. Но это и неудивительно. Как настоящий ирландец, Флэнн писал нетрезвым и для нетрезвых. Его истории про ирландское житье-бытье с юмором и байками — это радость для того, кто решил отдохнуть после тяжелых будней.
Книга «О водоплавающих» рассказывает о студенте из Дублина, который учится и одновременно пишет книгу о легендарных событиях Ирландии. История О’Брайена пересекается с историей героя и все окончательно запутывается. По ходу книги персонажи пьют темное разливное (в основном стаут) и треплются о том о сем. Написана книга в 1939, так что она, если что, не про хипстеров с крафтовым, а про сиплых студентов и работяг, которые не знают, куда девать свою кельтскую пьяную дурь, распирающую их изнутри.
«Поющие Лазаря, или На редкость бедные люди» — это вообще сплошное глумление ирландца над ирландцами. Из этой небольшой истории вы узнаете о бедном селе Корка-Дорка, в котором люди настолько бедны, что едят грязь и дышат полной грудью — потому что воздух-то бесплатный. А еще они много смеются над городскими. «Тупые городские» — вообще, главная тема книги.
Керуак — такой писатель, которого сложно читать на трезвую голову. Уж очень быстро он начинает надоедать своей хипповой любовью к буддизму, просветлению и фразам в духе «врубись, чувак, это же сансара, я понял это, когда ел сэндвич». Но стоит немного смазать это самое колесо сансары, и Керуак идет как по маслу. Его байки о побитых жизнью битниках, которые ловят просветление, живя в калифорнийской глуши, или переводят тексты о дзен в перерывах между групповухами — это именно те истории, на которые нужно смотреть некритическим хмельным взглядом.
Особенно хорошо идут «В дороге» — лучшая история про автостоп — и «Биг-Сур» — рассказ о том, как прочищает голову жизнь на природе вдали от друзей-алкашей, тунеядцев и маргиналов.
Буковски — это еще один случай, когда читая трезвым быстро начинаешь скучать и внутренне глумиться над автором. Но если войти в то же состояние, что и лирический герой, Генри Чинаски, то все встает на свои места. Истории Буковски — насквозь алкашеские и дурные, вы словно слушаете «уморительные байки», рассказанные очередным подзаборным дедом, которому по неосторожности дали двадцатку на «Боярышник».
Чинаски (альтер-эго автора) не занят ничем, кроме пьянства, секса с массивнозадыми потасканными бабами и рассуждений о том, как здорово он выражает протест обществу, делая первые две вещи. Но Буковски хорош, хорош как случайный бродяга, с которым вы поболтали за барной стойкой перед тем, как охрана выгнала его за дебош.
Стивен Фрай — это уникальный мужик, настоящий человек эпохи Возрождения. Прекрасный писатель, ведущий, актер, режиссер и просто достояние Британии. Вы помните его по «Дживсу и Вустеру» и, скорее всего, по лучшему околоинтеллектуальному шоу в истории, «QI». Собственно говоря, его автобиография из трех частей читается интереснее, чем любые выдуманные истории.
Мальчик, который учился в закрытой школе и приворовывал, стал студентом Кембриджа (сразу после отсидки), а затем — знаменитым актером, в котором больше кокаина, чем водорода в дирижабле. Фрай не утаивает ничего и рассказывает самые постыдные, прекрасные и просто невероятные случаи из жизни. Важная деталь: первая книга — довольно депрессивна, поскольку для Стивена (который, если что, — гей), годы юношества были довольно мрачными. Зато вторая и третья книги, посвященные нескончаемому кутежу и веселью, отлично заходят как сборник баек. Чего только стоит история о том, как в гости к обсаженным коксом Фраю, Роуэну Аткинсону (Мистер Бин) и Хью Лори (доктор Хаус) приходит принц Чарльз и ест с ними кекс, купленный на заправке.
И, специально для сомневающихся: гомо-историй (если не считать первой книги) в автобиографии нет, так что вы смело можете подарить вторую и третью книги своей матушке. Единственное скромное описание сношений, как это ни странно, касается секса Фрая с девушкой (который ему парадоксально понравился больше, чем с мужчинами).
Ли Бо и Ду Фу — это классики китайской поэзии. Просвещенные даосы и гедонисты, они создавали творения, полные нежной любви к природе, выпивке и выпивке на природе. Читая о том, как Ли Бо смотрит на гору слегка затуманенным экзальтированным взглядом, можно невольно пустить слезу.
Три кубка дайте мне сейчас
И я пойду в далекий путь.
А дайте доу выпить мне
Сольюсь с природой как-нибудь
Если вы из-за огрех школьного и университетского образования подсознательно считаете поэзию чем-то снобским и выпендрежным, то обратите внимание на Роберта Бернса. Этот шотландский поэт сам был из крестьян, и темы его стихов соответствующие: радость жизни, пиво, сельские танцульки в амбаре и сладкие груди румяной Дженни. Бернс создал изумительные оды простому гедонизму, навсегда воспев два главных шотландских удовольствия: эль и печеный хаггис из овечьих потрохов.
Тогда у полной бочки эля,
Вполне счастливые от хмеля,
Мы не считаем верст, канав,
Мостков, опасных переправ
До нашего родного крова,
Где ждет жена, храня сурово
Свой гнев, как пламя очага,
Чтоб мужа встретить как врага.
Немецкий философ-мизантроп Шопенгауэр — мой персональный выбор под пиво и пельмени. Вряд ли кто-то во всей Вселенной может объяснить почему, но эти три элемента, собравшись вместе, дают синергетический эффект. Мысли Шопенгауэра кажутся глубже, пельмени вкуснее, а пиво — словно возникает перед вами после перехода через пустыню.
Читать что-то из его метафизики, вроде «Мира как воли и представления», нетрезвым строго не рекомендуется, зато «Афоризмы житейской мудрости» зайдут на «ура». Шопенгауэр желчен, чванлив, считает всех за идиотов, но его остроумные замечания об обществе и человеке часто заставляют ухмыльнуться, тем самым создав риск уронить пельмень в ваше пшеничное.
«Всякое другое благо может удовлетворить лишь одну потребность, одно желание: еда важна лишь для голодного, лекарства — для больного, вино — для здорового, шуба — для зимы, женщины — для молодежи и т. д. Все эти блага относительны; лишь деньги — абсолютное благо, так как они удовлетворяют не одну какую-либо потребность in concreto, а всякую потребность — in abstracto»
Поль Теру — автор нескольких романов и пары невероятно занимательных путевых заметок. Вот именно их-то и стоит почитать, если хочется погрузиться в атмосферу приключений и странствий. Каждая глава — это описание какой-то одной страны (или одного региона, если государство большое). Главы эти настолько невелики и лаконичны, что после каждой из них можно выпивать по одному шоту текилы, не нарушая баланс чтения и наполнения.
Читается невероятно легко, разве что первая часть сборника «Все четыре стороны. Книга 1. По рельсам, поперек континентов», все же, интереснее. Поль Теру остроумен, беспощаден и совершенно субъективен. Он не рассказывает вам о стране, чтобы у вас могло возникнуть собственное мнение по поводу посещенных мест, он сразу передает ощущения, без всяких промежуточных станций. Бенгальцы — мрачные и при этом вспыльчивые скептики, жители Шанхая — модники и кутилы, а Аргентинцы — те еще снобы и высокомерные интеллектуалы — немного предвзятости, и вы уже смотрите на все глазами внимательного и беспощадного автора.
Генри Дэвид Торо — американский борец против рабства, бунтарь, хитрец и поэтическая натура с рациональным умом. Торо написал эссе «О гражданском неповиновении», чтобы донести простую мысль, которая теперь кажется банальной:
«Да будет всем известно, что я, Генри Торо, не желаю считаться членом какой бы то ни было официальной организации, в которую я не вступал».
Он спорит с теми, кто считает, что власть государства абсолютна и естественна. Ему говорили: «плати налоги, отдавай почести чиновникам, а жизнь — во благу государства, ведь ты — часть этой организации, вспомни про общественный договор!». «Идите к черту, я не подписывал никаких договоров и не вступал ни в какие организации, вся эта дрянь — против моей воли», — отвечал он.
Герни Дэвид Торо — это анархист здорового человека, который не бьет чужие машины или полицию и не мучает всех вокруг своими «уникальными» идеями. Он — взрослый серьезный мужик, который указывает на бреши в идее о необходимости государства, которое по любому поводу опекает гражданина как наседка.
Почему эту, вроде как, довольно скучную писанину стоит читать выпив? Торо пишет иронично, страстно, он не лезет в политику, а просто указывает: «постойте-ка, да тут у нас херня, вот же она, полюбуйтесь!». Кстати, в те времена в пабах такие беседы на общественные темы были популярны, так что можете представить себя в кабаке XVIII века — там каждый второй был Генри Дэвид Торо.
Книги «День опричника», «Сахарный Кремль» и «Теллур» объединяет одна и та же вещь: они все веселые и депрессивные одновременно. И все они посвящены будущему, в котором мир дошел во всем до крайности. Если главное правило киберпанка — «high tech, low life», то в сорокинпанке будущего оба этих принципа намеренно доведены до абсурда. Внешне все может казаться фантастикой, но это — злая сатира и глумеж, и никак иначе. Фантазия Сорокина просто безумна, а уровень таланта может поспорить разве что с уровнем яда. В его будущем крепостные крестьяне сидят в Интернете и мечтают, чтобы барин не узнал про читы, которые удалось подыскать к онлайн-игре; спейсмарины штурмуют Иерусалим, чтобы очистить его от еретиков, а опричнина работает по старым традициям — с пытками, резней и собачьими головами — но под жесткими психоделиками и с новыми технологиями.
Такое может быть сбалансировано только водкой.
Алкоголизм: отражение в русской литературе виртуальная книжная выставка Тиф или чума на всех кладбищах Не уложит в землю столько нищих, Лихорадка по размывам рек Стольких не наделает калек. Анри-Огюст Бабье, «Джин» Козловский А.В. Натюрморт с виски. Опьянение
Традиция объединения литературы и медицины восходит еще к античности: символом этого странного союза является Аполлон, одновременно бог поэзии и медицины. (Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика: Сборник статей — М.: Новое издательство, 2006. — 304 с. — (Новые материалы и исследования по истории русской культуры. Вып. 1)). На протяжении многих веков медицина, как вид интеллектуальной деятельности человека, постоянно находится на самой грани между миром природы и миром культуры, между жизнью тела и философскими представлениями о сущности человека. Современная наука дает множество примеров сосуществования и взаимодействия гуманитарных и естественных дисциплин. Примером такого единения является интеллектуальное течение «Литература и медицина». Связь медицины с литературой следует рассматривать как необходимое условие медицинского образования и практической медицины (Литвинов А.В., Литвинова И.А., Медицина в литературно-художественном пространстве. – М. : Медпресс-информ, 2012. – 272 с.:ил.)
В художественной литературе можно встретить яркие, глубоко эмоциональные клинически точные описания многих заболеваний, зафиксированные совсем не так как на станицах учебника – сухо, скрупулезно, прагматично — но как неизменная, вечная составляющая человеческого бытия. Особенно много и ярко описаны те случаи, когда болезни связаны не с жизнью отдельного человека, но человеческого общества: эпидемии, болезни называемые также социальными. Исследование алкоголизма как социального явления — тема в литературе традиционная. Для «золотого века» русской поэзии характерно воспевание «жизненных услад»: «теки, вино, струею пенной, в честь Вакха, муз и красоты!» — А. Пушкин («Торжество Вакха»,1818 г.), «весело, хоть на мгновенье, Бахусом наполнить грудь…» — А. Дельвиг («К мальчику», 1814-1819 гг.). Если же мы пройдемся по произведениям другого нашего классика – Ф.М. Достоевского, то практически в каждом из них увидим безысходный алкоголизм. В отличие от большинства Пушкинских героев, любящих пиры и гулянки, и знающих толк в добротном вине, Федор Михайлович показывает нам самое алкоголическое дно. Солидарны с ним и другие русские литераторы: Толстой, Лесков, Куприн, Салтыков — Щедрин видят в алкоголе причину многих бедствий народа русского, и неизменного спутника разврата, «продажной любви» и преступлений. Эта литературная традиция продолжена русскими писателями вплоть до нашего времени: В. Шукшин, А. Лиханов, В. Крупин, С. Довлатов, Л. Улицкая и др.
Русская классическая литература Ведь иссякает народная сила, глохнет источник будущих богатств, бледнеет ум и развитие — и что вынесут в уме и в сердце своем современные дети народа, взросшие в скверне отцов своих. Ф. Достоевский «Дневники писателя» Перов В.Г. Последний кабак у заставы
И вдруг почувствовав такую тяжкую, такую смертельную тоску, смешанную со злобой, что даже закрыл глаза. Лицо его стало котельного цвета, отделилось от русой бороды, уши вспухли от прилива крови. Как только закрылись его глаза, так сейчас же запрыгали во тьме перед ним тысячи малахитовых и багряных кругов, а сердце замерло, оборвалось — и все тело мягко ухнуло куда-то в пропасть. Ах, домой бы теперь, да в ригу, да в солому! Но, постояв, Захар открыл глаза и, вместо того, чтобы свернуть влево, на Осиновые Дворы, упорно зашагал, перейдя плотину, на большую дорогу, к винной лавке. Книга находится в отделе гуманитарной литературы научной библиотеки ЧГМА
Началось у них пари еще в Твердиземном море, и пили они до рижского Динаминде, но шли все наравне и друг другу не уступали и до того аккуратно равнялись, что когда один, глянув в море, увидал, как из воды черт лезет, так сейчас то же самое и другому объявилось. Только полшкипер видит черта рыжего, а левша говорят, будто он темен, как мурин. Левша говорит: — Перекрестись и отворотись — это черт из пучины. Книга находится в отделе гуманитарной литературы научной библиотеки ЧГМА
Опомнился же я в лазарете и слышу, говорят, что у меня белая горячка была и хотел будто бы я вешаться, только меня, слава богу, в длинную рубашку спеленали. Книга находится в отделе гуманитарной литературы научной библиотеки ЧГМА
Мармеладов решительно стукнул кулаком по столу. — Такова уж черта моя! Знаете ли, знаете ли вы, государь мой, что я даже чулки ее пропил? Не башмаки-с, ибо это хотя сколько-нибудь походило бы на порядок вещей, а чулки, чулки ее пропил-с! Косыночку ее из козьего пуха тоже пропил, дареную, прежнюю, ее собственную, не мою; а живем мы в холодном угле, и она в эту зиму простудилась и кашлять пошла, уже кровью. Детей же маленьких у нас трое, и Катерина Ивановна в работе с утра до ночи, скребет и моет и детей обмывает, ибо к чистоте с измалетства привыкла, а с грудью слабою и к чахотке наклонною, и я это чувствую. Разве я не чувствую? И чем более пью, тем более и чувствую. Для того и пью, что в питии сем сострадания и чувства ищу. Не веселья, а единой скорби ищу. Книга находится в отделе гуманитарной литературы научной библиотеки ЧГМА
На другой день я выпил-с и многого не помню-с, грешный человек, с горя-с. Маменька тоже тут плакать началас, – маменьку-то я очень люблю-с, – ну с горя и клюкнул, на последние-с. Вы, сударь, не презирайте меня: в России пьяные люди у нас самые добрые. Самые добрые люди у нас и самые пьяные. Книга находится в отделе гуманитарной литературы научной библиотеки ЧГМА
Степану Головлеву нет еще сорока лет, но по наружности ему никак нельзя дать меньше пятидесяти. Жизнь до такой степени истрепала его, что не оставила на нем никакого признака дворянского сына, ни малейшего следа того, что и он был когда-то в университете и что и к нему тоже было обращено воспитательное слово науки. Это — чрезмерно длинный, нечесаный, почти немытый малый, худой от недостатка питания, с впалою грудью, с длинными, загребистыми руками. Лицо у него распухшее, волосы на голове и бороде растрепанные, с сильною проседью, голос громкий, но сиплый, простуженный, глаза навыкате и воспаленные, частью от непомерного употребления водки, частью от постоянного нахождения на ветру. Книга находится в отделе гуманитарной литературы научной библиотеки ЧГМА
Маня Маленькая – самая кроткая и тихая девушка во всем заведении. Она добра, уступчива, никогда не может никому отказать в просьбе, и невольно все относятся к ней с большой нежностью. Она краснеет по всякому пустяку и в это время становится особенно привлекательна, как умеют быть привлекательны очень нежные блондинки с чувствительной кожей. Но достаточно ей выпить три-четыре рюмки ликера-бенедиктина, который она очень любит, как она становится неузнаваемой и выделывает такие скандалы, что всегда требуется вмешательство экономок, швейцара, иногда даже полиции. Книга находится в отделе гуманитарной литературы научной библиотеки ЧГМА
Войдя в комнату, я тотчас узнал картинки, изображающие историю блудного сына; стол и кровать стояли на прежних местах; но на окнах уже не было цветов, и всё кругом показывало ветхость и небрежение. Смотритель спал под тулупом; мой приезд разбудил его; он привстал… Это был точно Самсон Вырин; но как он постарел! Покамест собирался он переписать мою подорожную, я смотрел на его седину, на глубокие морщины давно небритого лица, на сгорбленную спину — и не мог надивиться, как три или четыре года могли превратить бодрого мужчину в хилого старика. Книга находится в отделе гуманитарной литературы научной библиотеки ЧГМА
Только заснула — наша девушка Берта будит меня. «Ступай, твой купец опять приехал». Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, — она опять с явным ужасом выговорила это слово он, — он все поил наших девушек, потом хотел послать еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не поверила. Тогда он меня послал к себе в номер. И сказал, где деньги и сколько взять. Я и поехала. Книга находится в отделе гуманитарной литературы научной библиотеки ЧГМА
Последние годы Николаю Ивановичу усиленно приходилось доказывать, что ему живется хорошо, так, как нужно жить. Но доказательства принимались туго, пока капитан не обзавелся могучим союзником – графином. Когда с утра он выпивал две-три рюмки водки, все становилось ясным, понятным и простым. Не поражала своим убожеством грязная, пустая комната; не замечалось и того, что сам он стал нечистоплотен и ленив: по неделям не меняет белья, ленится чистить ногти, а когда и замечалось, то тут же опровергалось резонным соображением: «ведь мне за барышнями не ухаживать!» Легче было и дело делать спустя рукава; не так обидно казалось и то, что он в пятьдесят лет штабс-капитан, тогда как иные товарищи его по выпуску уже полковники, а то и генералы. Переставало грызть бесплодное сожаление о том, что он четверть века убил на бессмысленную шагистику, в мелкой погоне за завтрашним днем, растерял по дороге по частям свою душу. Книга находится в отделе гуманитарной литературы научной библиотеки ЧГМА
Современная русская литература Почему сыны твои, Россия, Больше всех на свете водку пьют. Почему? Не надо удивляться. Наши деды по нужде, поверь, Пили столько, что опохмеляться Внукам их приходится теперь. В. Федоров Уразаев М. Алкоголь с гитарой
источник
Пьянство ? постоянное и неумеренное употребление спиртных напитков [84].
Лексика, соотносимая с понятиями «питье», «пьянство», «опьянение», «выпивка» безусловно принадлежит в русской поэзии к разряду эмоционально окрашенной, а в определенные исторические периоды ? отчасти табуированной.
Испокон веков в русском языке алкогольные напитки назывались питиями, отчего и до сих пор, говоря «он пьет» или «он выпил», мы без уточнения подразумеваем употребление алкогольного напитка, пьянство.
В России потребление спиртных напитков является острой социальной проблемой, стоит отметить, что потребление крепкого, и не только, алкоголя в больших количествах началось после открытия питейных заведений во времена правления Петра I. До этого потребление алкоголя было крайне незначительным.
Потребление спиртосодержащих напитков дало России серьёзные социальные проблемы, связанные с алкоголизмом и пьянством.
Тем не менее, по уровню потребления алкоголя на душу населения, Россия находится на 18-м месте, уступая таким странам, как Люксембург, Чехия, Эстония и Германия. При этом существенно различен рацион ? так, в Европе преобладают сухие красные вина, а в России ? водка и пиво.
Так на Руси возник впервые вместо культового напитка, предполагавшего, что пьянство есть редкое и исключительное состояние, связанное с особыми событиями в календаре, которые следует запомнить, другого рода напиток, который предполагал, что ничего святого на свете нет, что ты можешь быть пьян хоть каждый божий день, если только ты независим лично.
Иными словами, уже в начале XII века пьянство и разложение общества по социальному признаку оказались завязанными в один узел, и в умах простых людей сдвиг в ухудшении их социального положения стал отождествляться с одновременно появившейся возможностью беспрепятственного пьянства, что как-никак, а смягчало горечь от социальных невзгод, в то время как прежде этот процесс могли контролировать и регулировать только волхвы — верховные распорядители над хранилищами питного мёда, который, как культовый, священный напиток, был, конечно, бесплатным для всех, от князя до последнего смерда, и даже раба, но только во времена больших праздников в честь Перуна, Стрибога, Волоса и Дажбога.
Россия истощалась, но народ и правительства этого не замечали. Они искали выход из трудностей в замене старых напитков новыми, в создании, в изобретении новых, более дешёвых и более сильно действующих сногсшибательных напитков. Был ли это действительно «выход», а не путь в тупик, определила уже в наши дни наша история.
В результате на территории к северо-востоку и северо-западу от Москвы развилось и укоренилось пивоварение, а в центре страны эксперименты с квасом привели в конце концов в середине XV века к возникновению винокуренного производства и к появлению нового алкогольного напитка — ржаного, хлебного вина, которому суждено было со временем превратиться в водку.
Удивительным было то, что чай был завезен в Россию в период самого чудовищного, в буквальном смысле повального пьянства русского народа.
А в XIX веке, когда в России была заведена статистика, выяснилось ещё и то, что чай систематически способен вытеснять водку и сокращать распространение пьянства, ибо наглядно было доказано, что там, где возникают народные дешёвые чайные, всё меньше и меньше чувствуется влияние кабака.
Иными словами, чай к концу XIX — началу XX века стал главным безалкогольным напитком большинства не только русского, но и так называемого «инородческого» населения России, равно как главным алкогольным напитком этого же населения стала водка. В результате параллельного применения в течение 300 ? 350 лет водка и чай стали основными напитками в России. Характерно, что этот факт первыми отметили не сами русские, не жители самой России, а иностранцы, посещавшие Россию и смотревшие на неё, так сказать, со стороны. Более того, те же иностранцы, путешествовавшие по России или изучавшие в качестве этнографов или языковедов её население, первыми заметили, что между водкой и чаем как бы существует некое скрытое соперничество и ведётся как бы скрытая борьба за распространение и «влияние» в народе.
Это же явление стала отмечать и сухая статистика, когда её завели с 30-40-х годов XIX века в России. Чем больше получал распространение в той или иной области чай, тем более сокращалось там потребление водки, и, наоборот, где господствовала водка, чай отступал на второй план. Заметив эту взаимосвязь, учёные и государственные деятели России в начале XX века, накануне революции 1917 года, даже задались мыслью разработать специальный государственный план распространения и внедрения хорошего, дешёвого, общедоступного чая в народе как верного средства сознательной борьбы с пьянством. Эту идею проводили и поддерживали Д.И. Менделеев, Л.Н. Толстой, М. Горький и другие деятели русской науки и культуры. Однако осуществить подобный план в царской России было, конечно, невозможно.
После Октябрьской революции чай и водка в период гражданской войны оказались даже как бы на разных политических полюсах. На территории Советской России в Красной Армии изготовление и употребление алкогольных напитков, а особенно водки и самогона были строжайше запрещены. Спирт шёл только на строго медицинские цели. Зато армия и рабочие промышленных предприятий снабжались в обязательном порядке бесплатным чаем. С этой целью была создана особая организация — «Центрочай», сконцентрировавшая в своих руках огромные складские запасы чая в России.
В то же время белые армии, действовавшие в основном в районах юга России, на Нижнем Дону, в Ставрополье, Крыму, на Кубани, где население никогда не употребляло чая и где были большие запасы зерна, а также в Сибири, где с хлебом обстояло вполне благополучно, получили право беспрепятственного и значительного употребления водки. Чай не имел даже в сибирских районах белого движения почти никакого значения как напиток армии. Здесь оставались лишь незначительные чайные склады в Кяхте, Омске, Барнауле и отчасти во Владивостоке. И только в Иркутске чай имелся в достаточном для местного населения количестве, но поскольку весь он находился в частных руках, то ни о каком массовом или бесплатном снабжении чаем населения не могло быть и речи. Зато самогоноварение велось беспрепятственно и даже поощрялось белыми правительствами, которые реквизировали в случае надобности этот самогон для снабжения армии. Поэтому период гражданской войны на юге и востоке России превратился в годы свободного распространения водки и широкого развития пьянства, процветавшего особенно в белых войсках, в то время как центральная и северная часть России, находившиеся под контролем Советской власти, переживали в 1917-1923 годах пуританский, аскетический и подчеркнуто «чайный» период.
Прежде всего явное ухудшение качества отечественного чая в период, непосредственно предшествующий перестройке (когда чай в народе стали называть не иначе как «трухой»), а затем не менее явный ввоз отвратительного по качеству, бракованного, не способного даже завариваться заграничного, импортного чая, привели к падению спроса на чай, к снижению употребления его в стране на душу населения, к пренебрежительному отношению к этому напитку, как к «крашеной водичке». А это означало, с другой стороны, что резко стал возрастать спрос на алкогольные напитки — пиво и водку. Их стало прямо-таки не хватать в стране, хотя прежде подобного «недостатка» никогда не отмечалось. Между тем винно-водочная промышленность работала бесперебойно, и даже с превышением выпуска продукции по сравнению с планом. И тут статистика нисколько не обманывала. Однако и в этом вопросе нехватка количества и усиление выпуска объёмов продукции были ещё не самыми главными и существенными признаками, которые должны были вызывать тревогу руководителей государства, а лишь внешними, видимыми на поверхности проявлениями возникавшей в обществе серьёзной проблемы.
Главное зло и суть водочной угрозы заключалась вовсе не в том, что люди стали больше пить, а в том, что, как в случае с чаем, неуклонно нарастало ухудшение качества алкогольных напитков, в том числе и главного национального алкогольного напитка России — водки.
Массовую водку, ту, производство которой приходилось расширять, чтобы удовлетворить растущий спрос, стали всё более и более приготавливать из дешёвого сырья — картофеля и свекловицы, вместо того чтобы, как настоящую, хорошую русскую водку, приготавливать из хлебного зерна — ржи, пшеницы, на худой конец — ячменя, овса.
В результате запрета водки, ликвидации виноградных плантаций и винно-водочных заводов началось нелегальное производство и употребление в стране вреднейших и ядовитейших суррогатов.
Авиценна ? мудрец предостерегал об опасности, которая таится в неумеренном потреблении вина:
Вино ? наш друг, но в нем живет коварство:
Пьешь много ? яд, немного пьешь ?лекарство.
Не причиняй себе излишеством вреда,
Пей в меру ? и продлится жизни царство [85].
И тотчас всплывает в памяти едкое выражение автора книги «Гаргантюа и Пантагрюэль», писателя и доктора медицины Франсуа Рабле: «Старых пьяниц встречаешь чаще, чем старых врачей» [86].
Есть в рассказе И.С. Тургенева «Два помещика» любопытный эпизод. Это ? разговор одного из помещиков со священником. Изумляясь тому, что священник не пьет, помещик восклицает: «Что за пустяки! Как в вашем званье не пить!». [87] Характерно, что именно живущий на «старый лад» Мардарий Аполлоныч Стегунов не понимает, как священник может быть трезвенником.
Это противоречило традиционным представлениям о служителях культа. Они должны были пить, потому что их роль в семейных и календарных праздниках не ограничивалась одним лишь отправлением церковных служб, но и предполагала самое активное участие в обильных возлияниях, которыми сопровождались народные праздники (когда «кто празднику рад, тот до свету пьян»). Об архаичных корнях этого обычая, возможно, свидетельствуют наблюдения некоторых иностранцев о превосходстве древнерусского духовенства над мирянами в пьянстве, что показывало и доказывало особую жизненную силу, которой с давних пор следовало обладать служителям культа [88]. Отношение к пьянству духовных лиц меняется с XVII века, но это затронуло только передовые круги общества, осуждавшие этот «низкий порок», тогда как само духовенство считало его «слабостью извинительной» [89]. Не говоря уже о мужиках, которые и в ХIХ веке сочувствовали пьяному священнику и оправдывали его: «…ныне, матушка, праздник великий, обижать человека не следствует. Не трожь его ? человека-то ? по таким временам, ? пущай его пьянствует, ? на то и праздник самим господом даден…» [90]. От репутации «пьяниц» духовенство избавляется лишь в ХХ веке [91].
Отказывается поначалу пить и молодой священник из «Двух помещиков». Он выпивает, повинуясь помещику. Обращая внимание начальства на «предосудительные места» в «Записках охотника», цензор Е.Е. Волков заметил в этой связи: «Говоря о священнике, которого автор встретил у помещика Стегунова, он представляет его в униженном и подобострастном положении, так несоответственным с саном служителя церкви. Обращение Стегунова с священником более чем фамильярное: оно близко к пренебрежению, с которым помещики, подобные Стегунову, привыкли обращаться со своими помещиками» [92]. А между тем это было типично для дореформенной России: «Попы в то время находились в полном повиновении у помещиков, и обхождение с ними было полупрезрительное, ? вспоминал в «Пошехонской старине» М.Е. Салтыков-Щедрин. ? Церковь, как и всё остальное, была крепостная, и поп при ней ? крепостной» и «обращались с ним нехорошо (даже в глаза называли Ванькой)». Очень показателен и тон «полупрезрительной иронии», который царит в описании духовенства дворянской литературой.
Думается, что незаслуженно забытыми или отвергнутыми оказались мнения других ученых, обращавших внимание на иные концептуально значимые образы, важные для понимания авторского замысла поэмы. В частности, речь идет о таком варианте завершения «Кому на Руси жить хорошо», как объявление счастливым человеком пьяницы. По свидетельствам мемуаристов, Некрасов всерьез обдумывал такую возможность и намеревался закончить свою поэму «иронически ? скорбным ответом: «хмелю», «пьяному» [93].
Появление в поэме образа Гриши Добросклонова, по мнению комментаторов, по-новому решает тему счастливого и абсолютно отменяет вариант с пьяницей [94]. Обращает на себя внимание тот факт, что мотивы вина, пития, пьянства, образы подвыпивших героев и просто горьких пьяниц (как простых крестьян, так и барских лакеев) действительно пронизывают собой всю поэму [95].
В одном из писем А.Н. Плещееву А.П. Чехов по поводу рассказа «Именины» замечает: «Правда, подозрительно в моем рассказе стремление к уравновешиванию плюсов и минусов. Но ведь я уравновешиваю не консерватизм и либерализм, которые не представляют для меня главной сути, а ложь героев с их правдой» [96].
Если мы обратимся непосредственно к мотиву вина, то окажется, что семантика и оценочная характеристика «вина» тоже включает в себя «плюсы» и «минусы», «вино» потенциально амбивалентно, оно может иметь как положительную, так и отрицательную значимость или и ту и другую одновременно. Поскольку речь пойдет не о вине, в прямом смысле этого слова, то есть не о том или ином сорте вина в произведениях Чехова, под понятие «вино» будет в принципе подходить любой алкогольный напиток, будь то водка, пиво или собственно вино. Это не отменяет того, что о каждом из этих мотивов можно говорить отдельно, и мотив водки, например, будет, помимо общего для все этих мотивов значения, иметь и индивидуальное.
Нас, в первую очередь, будет интересовать не то, какое вино пьет герой, а то, почему и сколько он его пьет и сколько. С одной стороны, мотив вина может входить в семантический ряд: вино ? пьянство ? болезнь ? неустроенность жизни. В таком случае мотив вина приобретает ярко выраженную негативную окраску. Фельдшер из рассказа «Воры» никак не может понять, почему «люди делят друг друга на трезвых и пьяных, служащих и уволенных и пр.? Почему трезвый и сытый покойно спит у себя дома, а пьяный и голодный должен бродить по полю, не зная приюта?». Петр Леонтьевич («Анна на шее») тоже из разряда «пьяных и голодных», не имея сил бороться с напастями, он находит единственный выход ? пить сильнее прежнего, но это не может сделать его счастливым. А вот для его дочери вино ? спутник веселья, а не горя: «Радостная, пьяная, полная новых впечатлений, замученная, она разделась, повалилась в постель и тотчас же уснула».
В таком случае мотив вина приобретает противоположное значение и входит в иной семантический ряд: вино ? опьянение ? восторг ? богатство жизненных впечатлений ? счастье. Студент Васильев, отправляясь с друзьями в С-в переулок и намереваясь «хоть один вечер пожить так, как живут приятели», первым делом решает, что если «понадобится водку пить» ? «он будет пить, хотя бы завтра у него лопнула голова от боли». После рюмки водки Васильев смотрит на своих приятелей с умилением и завистью: «Как у этих здоровых, сильных, веселых людей все уравновешено, как в их умах и душах все закончено и гладко! Они и поют, и страстно любят театр, и рисуют, и много говорят, и пьют, и голова у них не болит на другой день после этого; они и поэтичны, и распутны, и нежны, и дерзки; они умеют и работать, и возмущаться, и хохотать без причины, и говорить глупости; они горячи, честны, самоотверженны». Очевидно, что принятие «веселящих напитков» в сознании героя гармонично «вливается» в представление о счастливой и вдохновенной жизни. Но тот же самый Васильев в ужасе отскакивает от пьяной плачущей женщины.
Даже такое наиболее «безобидное» на первый взгляд вино, как шампанское, может в разных ситуациях иметь различные значения. М.А. Шейкина, предлагая новое истолкование предсмертных слов Чехова: «Давно я не пил шампанского», попутно замечает, что «Шампанское ? любимое вино некоторых чеховских героев и одновременно символ гибельности и скоротечности жизни» [97].
Коврин, герой «Черного монаха», по совету врача начал лечиться от галлюцинаций: «…он пил много молока, работал только два часа в сутки, не пил вина и не курил». Однако здоровый образ жизни не принес ему душевного спокойствия, прошлое, когда он «много говорил, пил вино и курил дорогие сигары», кажется ему несравненно богаче настоящего, ведь тогда он был счастлив, весел, оригинален, теперь же ему скучно жить. Стремясь вернуть «прошлогоднее настроение», ощущение радости и восторга, утраченное вдохновение, Коврин, как ни странно, в первую очередь возвращает себе именно вино и сигары, как будто это и есть панацея ото всех бед. «Чтобы вернуть прошлогоднее настроение, он быстро пошел к себе в кабинет, закурил крепкую сигару и приказал лакею принести вина. Но от сигары во рту стало горько и противно, а вино оказалось не такого вкуса, как в прошлом году». Для Коврина, как и для многих других чеховских героев, вино ? неизменный атрибут счастливой жизни, богатой эмоциями и впечатлениями. Недаром, раньше, когда явление черного монаха приносило ему радость и вдохновение, вино играло в его жизни немалую роль. Довольный, испытывающий приятное возбуждение, Коврин не забывает приказать лакею принести вина и с наслаждением выпивает несколько рюмок лафита. Ольга Ивановна («Попрыгунья») после любовного объяснения с художником Рябовским, смеясь и плача от счастья, тоже просит принести вина. Так что для многих чеховских героев вино, прежде всего, ? верный спутник счастья и веселья [98].
Чехов как врач, да и вообще, как любой здравомыслящий человек, прекрасно осознавал как пользу, так и вред вина. Если вспомнить, что говорила по этому поводу современная Чехову медицина, то там мы найдем такую же картину: в небольших количествах вино считалось лекарством, неумеренное же его потребление могло привести не только к пьянству, но и к развитию психических заболеваний. Так что, отражая обе стороны медали, Чехов в первую очередь констатировал реальное положение вещей, акцентируя в зависимости от ситуации комическую или трагическую нотку повествования.
А.С. Собенников, на примере анализа оппозиции дом-мир в художественной аксиологии Чехова, приходит к общему выводу, что «в чеховской аксиологии любая оценка, которая дается в произведении, условна. В другом тексте она может быть иной. Исследователю необходимо учитывать весь корпус текстов, который может быть прочитан, таким образом, как единый метатекст». С этим трудно спорить ? действительно, Чехов избегает категоричных оценок и положительное у него не исключает отрицательного и наоборот. Амбивалентность мотива вина, как и амбивалентность образа дома, о которой пишет Собенников, это лишь частные случаи общей системы чеховского художественного мира [99].
В стихах символистов периода «антитезы» часто звучит горькая самоирония («Я знаю: истина в вине»). Сошлемся на строки из стихотворения А. Блока:
Когда напивались, то в дружбе клялись,
А вот у поэта ? всемирный запой,
И мало ему конституций [100]!
Как пишет А. Пайман, « «соборность» обернулась «всемирным запоем»» [101].
Результат символистского жизнетворчества ? это творение нового искусства, следствие приобщения к мировой стихии ? стихи, с прихотливыми, изысканными ритмами, необычной рифмой, выразительной звукописью («Настигнутый метелью» А. Блока или «На горах» А. Белого).
Оба поэта пережили угасание мистического восторга. В статье «Религиозные искания и народ» А. Блок пишет о дрянной интеллигентской жизни и обещает («Ах я, хулиган, хулиган!») плеснуть на умных господ «немножко винной лирической пены: вытирайте лысины, как знаете». Он остро ощущал «болезнь, тревогу, катастрофу, разрыв» не только веков, культур, но и разрыв между интеллигенцией и народом. В статье «Стихия и культура» Блок пишет: «…великий сон и разымчивый хмель ? сон и хмель бесконечной культуры», «аполлинический сон», в котором пребывает «цвет интеллигенции, цвет культуры» [102].
Идея единения после 1908 года реализуется в пафосе единения со своим народом, со своей страной, а позднее ? в готовности «слушать музыку революции». Пьяный максимализм героя блоковского стихотворения напоминает Актера ? персонажа пьесы М. Горького «На дне», который тоже читает стихотворение Беранже о «сне золотом». Ассоциация не случайна, сам Блок в эти годы настойчиво упоминает в своих статьях имя Горького: «Последним знаменательным явлением на черте, связующей народ с интеллигенцией, было явление Максима Горького»
В цикле Блока «Родина», в книге А. Белого «Пепел» образ нищей России неизменно сопровождается мотивом вина, но теперь это не культовое (эстетское), а бытовое пьянство, совершающееся не в ресторане, а в кабаке, сопровождается не полетом-танцем, а оторопью, пьется не искрометное шампанское, а зелье, водка, брага; явственны традиции не Ницше, а Некрасова, его «Пьяной ночи» и стихотворения «Пьяница». Лирический герой испытывает не «Соответственно меняется цвет: он теряет «светоносность» (не золотой, а желтый). Меняется тип стиховой структуры: поэты ориентируются не на элитарную, а массовую культуру ? городской романс, частушку, плясовую. Усложняется субъектная организация: вместо условного лирического героя или героя-маски нередко происходит переплетение голосов лирического и ролевого героев, как в стихотворении Блока «В октябре»: Открыл окно./ Какая хмурая/ Столица в октябре!/ Забитая лошадка бурая /Гуляет во дворе [103]…
Казалось бы, это слова лирического героя, но элемент сюжетности и характерные просторечные интонации говорят о том, что субъект, скорее, ролевой:
А все хочу свободной волею
Хоть нет звезды счастливой более
С тех пор, как запил я [104]!
А. Белый вспоминал о Блоке той поры:
«Это было в церкви Миколы: паршивеньким, слякотным днем; сани брызнули; меркло сырели дома; все казалось и ближе, и ниже, чем следует; темно-зеленое, очень сырое пальто, перемокшая на бок фуражка, бутылка, которую нес он в руках… бутылку показывал:
? Видишь…Такинесу себе пива к обеду, чтоб выпить.
В «таки» и «чтоб» ?острость иронии, вовсе не юмора; я посмотрел на него: ущербленный, с кривою, надетой насильно улыбкой; не пепельно-рыжий, а пепельно-серый оттенок волос; и зеленый налет воскового и острого профиля: что-то простое; но что-то пустое.
распростясь, от меня в переулок пошел, чтобы… «чтоб»: есть ли штопор-то? Капало; шаркали метлы; и черные серо-синявые тучи висели». [105]
В тех картинах народной жизни, которые рисуют Блок и Белый, преобладает отнюдь не «воля к жизни», а воля к смерти.
С образом кабака в стихах Андрея Белого соседствуют болезни, безумие, погост. В стихотворении «Осинка» некто, «бобыль-сиротинка», спешит ко святым местам:
да осинка, «ветром пьяная», обманула его, завела в
Места лихие Зеленого Змия.
Картуз на затылок надвинул,
Лаптями взвевая ленивую пыль.
?Не поминайте лихом Бобыля [106]!
В «Песенке комаринской» Блокa злая тень и калику перехожего завела в кабак.
«Ты такой-сякой комаринский дурак:
Ты ходи-ходи с дороженьки в кабак.
Кабаки-то по всея Руси пошли!.» [107].
Россия ? страна вечного пьянства (не случайно Белый использует архаичные, былинные образы и восклицания), это царство Смерти. В знаменитом «Весельи на Руси» пьяный пляс ? настоящий Danse macabre.
Царство смерти рисует и Блок в «Страшном мире», «Плясках смерти», «Жизни моего приятеля»:
Хвать-похвать, ? а сердца нет.
Сердце ? крашеный мертвец [108]…
Умиранию души соответствует появление нового лирического субъекта ? некий «он», как бы объективированный для самого себя лирический герой.
Итак, герой стихов Блока и Белого то совершает «восхождение» в Пьяную вечность, то ? «нисхождение» в Вечное пьянство.
«Бросаясь к народу, мы бросаемся прямо под ноги бешеной тройке, на верную гибель… над нами повисла косматая грудь коренника и готовы опуститься тяжелые копыта» [109].
Так «пьяный красный карлик» вел поэтов от упоения Пьяной Вечностью через сострадание к вечному пьянству народному, к гибельному восторгу народного мятежа и революционного похмелью. «Красная» революция оказалась вполне демагогичной [110].
В феерической комедии Маяковского «Клоп» Олег Баян расписывает Присыпкину предстоящую красную (пролетарскую) свадьбу:
«…весь стол в красной ветчине и бутылки с красными головками».
Под красными головками, понятно, все та же водка [111].
В заключение приведем те слова Герцена, которые цитирует И.А. Бунин в «Окаянных днях»:
«Нами человечество протрезвляется, мы его похмелье… Мы канонизировали человечество… канонизировали революции… Нашим разочарованием, нашим страданием мы избавляем от скорбей следующие поколения…»
«Нет, ? пишет Бунин, ? отрезвление еще далеко» [112].
источник